Но для человека, своих детей никогда не имевшего и живущего по этой части воспоминаниями двадцатилетней давности, определить мальчишек в школу — задача непростая. И Маликульмульк стал задавать сам себе вопросы. Смогут ли Саша с Митей самостоятельно ходить на занятия и возвращаться домой? Или, зная их склонность к авантюрам, лучше им этого не позволять? Тогда — нанимать ли помесячно ормана, чтобы их возил, или найти в Московском предместье почтенное семейство, живущее в трех шагах от школы? Затем — чему именно их там будут учить? Может, сразу придется брать репетиторов, чтобы они нагнали сверстников? Еще — где раздобыть все эти грамматики с арифметиками? Преподают ли теперь по славной «Арифметике» Магницкого, которая и не «арифметика» вовсе, а свод знаний по алгебре, геометрии, тригонометрии, астрономии, навигации? Или ломоносовские книги по грамматике, риторике, физике — годятся или нет?
Вот бы где пригодились советы Паррота, подумал Маликульмульк, ведь физик преподавал в Петровском лицее, знает все новинки, к тому же покупает книжки для своих сыновей. А что книжки немецкие, так это мелочи, если готовить Сашу и Митю к Петровскому лицею, то без немецкого языка все равно не обойтись.
При всей своей лени Маликульмульк готов был устраивать их судьбу деятельно и щедро. Ему до сих пор неловко было вспомнить осенние похождения. Если бы не его промашка, Анна Дивова осталась бы в Риге и растила племянников, они были бы присмотрены и ухожены, и не пришлось бы гарнизонным офицерам на них жаловаться. Значит, надобно замаливать грехи.
Вечером он рассказал о маленьких Дивовых князю с княгиней.
— Ну так и поезжай с Богом, узнай, что к чему, — распорядилась княгиня. — А бумаги подождут.
— С ними и Сергеев управится, — добавил князь. — Кстати, по дороге заедь-ка к приятелю своему, аптекарю. Опять это сословие с русскими купцами воевать собралось. Узнай, что к чему. А то мне пишут из столицы: разберись, мол, наконец! И с той, и с другой стороны кляузы шлют. А дело-то темное! Похоже, опять немцы русского человека норовят обидеть. А про этих Лелюхиных я уж слыхал — вот на том берегу их владения, целый дворец отгрохали, чуть ли не Гостиный двор с двумя этажами лавок. Может, тебе твой аптекарь по дружбе больше расскажет, чем мне бы рассказал.
— Будет сделано, ваше сиятельство, — сказал Маликульмульк. Про историю с рижскими аптекарями он слышал впервые — как потом выяснилось, зазевался и не обратил внимания на письмо из департамента мануфактур и внутренней торговли, где о ней шла речь.
Наутро он сразу из дому, с Большой Песочной, отправился в Московское предместье. Орман лихо разогнал санки по Мельничной — до Смоленской больше версты и ни одного поворота. Одно удовольствие пронестись вот этак по свежему снежку.
Московское предместье и Рижская крепость были как два разных города, один — немецкий, другой — русский. Магистрат к этому положению дел притерпелся, особо в дела предместья нос не совал, — но вот русские купцы все пытались прорваться в Большую гильдию вопреки старинным правилам. После того как в это дело вмешалась покойная государыня Екатерина, дорогу им вроде бы приоткрыли — и первого купчину, Ивана Фатова, в 1775 году приняли, осчастливив его именем Иоганна. Но намного легче с того не стало — вон, те же Морозовы штурмовали Большую гильдию примерно так, как покойный Суворов — Очаковскую крепость, а толку что-то было мало. Тем не менее купцы Московского предместья были достаточно богаты, чтобы тратить деньги на благотворительность. Когда осенью восемьдесят восьмого из столицы прибыли четверо учителей для будущей Екатерининской школы с огромным обозом книг, по их словам — стоимостью чуть ли не в тысячу рублей, купечество на радостях скинулось и собрало более тысячи — как раз хватило на постройку добротного здания возле Благовещенского храма с классными комнатами, актовым залом и квартирами для учителей.
Возле этого здания сани и остановились. Маликульмульк слез, радуясь тому, что рижские сани не такие низкие, как русские, и сиденье возвышается над полозьями самым удобным для толстого человека образом. Орман сказал, что может подождать. Судя по тому, что в саду возле школы бегали дети в распахнутых тулупчиках, вопили и кидались снежками, сейчас как раз был перерыв в занятиях.