— Собственно, у меня только один вопрос, — продолжал Максим. — Кто бил моего дядю Николая Пахомовича? Я даже не спрашиваю, кто тебе давал санкцию на его допрос и зачем тебе это понадобилось. Кто бил Пахомыча?
— Болотников! — сипло позвал Посвитлый.
Из горницы снова послышались спорящие голоса, раздались удары, стук падающего тела.
Максим выглянул из спальни.
Омоновец с узким топоровидным лицом лежал на полу.
Двое других смирно сидели на лавочке, глядя на Брызгалова, небрежно держащего их под прицелом «Кедра».
Из сеней в горницу вбежали два бойца, бритоголовый и чернявый, которые встретились гостям раньше. Они замерли, увидев глянувший на них ствол пистолета-пулемёта.
— Присядьте, отдохните, — великодушно предложил им Брызгалов, указав стволом пистолета-пулемёта на лавку.
Омоновцы сели в рядок, потеснившись.
Максим вернулся в спальню.
Капитан Посвитлый вдруг на карачках кинулся с кровати к тумбочке, на которой лежала его одежда и сверху наплечная кобура с пистолетом.
Максим дождался, пока он схватит кобуру, ловко вывинтил её из рук капитана, отвесил ему ещё одну звонкую пощёчину.
Посвитлый с писком отлетел в угол, вжался в стену комнаты, держась за щеку.
Максим бросил ему простыню.
— Вставай.
— Чего вам надо? — сглотнул капитан.
— Оберни вокруг чресел, покажешь, кто бил лесника.
— Не пойду!
Максим рывком поднял Посвитлого за руку, перехватил её особым приёмом и повёл голого из спальни в горницу. На ходу обернул торс капитана простынёй.
Их встретили пять пар глаз.
Омоновцы ошалело уставились на своего командира: в таком положении они его ещё не видели.
Бритоголовый качок вскочил.
— Сядь! — повёл стволом пистолета-пулемёта Брызгалов.
— Вы что делаете?!
— Выясняем степень адекватности ваших действий.
— Чего?
— Кто? — выпрямил Посвитлого Максим.
— Я… н-не… знаю…
— Спрашиваю в последний раз! Всех! Кто бил лесника?!
Омоновцы начали переглядываться.
Капитан Посвитлый покрылся плёнкой пота.
— Отпусти…
— Кто?!
— Ну, я, — искривил губы бритоголовый. — И что теперь?
— Ещё кто?
— Был бы ты без «кедрика»… — пробормотал жилистый сосед бритоголового, с татуировкой на шее.
Максим толчком отправил капитана Посвитлого в угол горницы, так что тот пролетел над полом торпедой и врезался головой в деревянную стоечку на гнутых ножках, на которой стояла ваза для цветов.
Ваза упала, но не разбилась.
— Антоныч, уравняем шансы? — сказал Максим.
Брызгалов с ухмылкой положил «Кедр» на стол.
— Почему бы не доставить орлам простор для полёта? Пусть докажут, что они настоящие пацаны. Ну, вот, я положил «кедрик», так лучше?
Омоновцы вскочили с лавки.
Бритоголовый первым рванулся в атаку, и Максим обработал его в лучших традициях наглядного тренировочного процесса: пропустил удар над плечом, перехватил руку, вывернул, вонзил кулак в живот, находя солнечное сплетение. А затем, не удержавшись, врезал бритоголовому снизу вверх в подбородок, так что верзила пролетел всю горницу вслед за капитаном Посвитлым и сбил его, встающего, с ног.
Жилистый напарник бритоголового напал слева, метя Максиму ногой в пах.
Майор подставил бедро, пропустил второй удар — кулаком — над головой, почуяв порыв ветра, нанёс удар ребром ладони по колену противника, крутанулся вокруг оси и безошибочно нашёл ребром второй ладони шею бритого, отправляя его под стол.
Брызгалов в это время легко справился с крупногабаритными парнями, умеющими, наверное, разбивать кулаками и лбом кирпичи, но слабо знающими принципы боя в замкнутом пространстве.
К счастью, при этом удалось сохранить мебель, не считая стоечки с графином, разбитой Посвитлым.
Максим дождался, когда очухается бритоголовый бугай, рывком поднял его на ноги, держа таким образом, чтобы он не помышлял о сопротивлении.
— Запомни, гадёныш! Даже если твой командир-идиот, способный мучить стариков, отдаёт тебе приказ бить человека, годящегося тебе в деды, сто раз подумай — праведный это приказ или нет! Сегодня я тебя, считай, пожалел, в следующий раз, не дай бог подвернёшься под руку, искалечу! Понял?!
Бритоголовый дёрнулся, пытаясь освободиться.
Максим сильнее сдавил ему сухожилие.
— Понял, спрашиваю?!
— Да пошёл ты на… — договорить бритоголовый не успел.
Максим развернул его лицом к себе, ударил торцом ладони в лоб — как поршнем.
Бритоголовый пересёк горницу в обратном направлении, врезался затылком в косяк двери и сполз на пол.
Фотографии в рамках, висевшие на стене возле двери, покачались на гвоздях, но не упали.
Максим повернулся к Посвитлому, шевелившемуся на полу.
— И ты запомни, квасдопил грёбаный! Уходи из органов! Не жди переаттестации! Такие болваны не должны обеспечивать охрану правопорядка в стране. И чтоб духу твоего через час не было в хуторе! Как понял, приём?
— Я выз-зо… в-ву…
— Значит, не понял, — соболезнующе качнул головой Максим, шагнул к нему. — Повтори!
Капитан поддержал сваливающуюся с торса простыню, поёрзал задницей, пытаясь вжаться в стену, заговорил торопливо:
— Я по-по-по…
— И учти: я не шучу! Моих полномочий хватит, чтобы доставить тебя в Сыктывкар в автозаке.
— Лучше в гробу! — проворчал Брызгалов, по очереди разряжая оружие омоновцев.
— Заканчивай. — Максим направился к выходу.
Они вышли из дома, встретили первого омоновца, выставленного в качестве часового у дома. Он взялся было за пистолет-пулемёт, но Брызгалов, проходя мимо, щёлкнул пальцем ему по уху.
— Отдохни.
Уже когда подходили к дому Пахомыча, Юлий Антонович спросил с любопытством:
— Кем ты его назвал, душку Посвитлого?
— Когда?
— В хате, перед уходом. Что за квасдопил такой?
— А-а… анекдот вспомнил детский: «Ты квас допил?» — «От квасдопила слышу».
Брызгалов хохотнул.
— Не слышал. Но я бы назвал его скорее пивдопилом, вряд ли он знает, что такое квас.
Володя Есипчук встретил их на пороге.
— Дозвонился, «Скорая» приедет через полчаса.
Максим прошёл в спальню.
Пахомыч, бледный до зелёного оттенка, лежал с закрытыми глазами, но стоило скрипнуть половице, как он сразу встрепенулся.
Максим пожалел, что не сломал капитану Посвитлому нос или ключицу.
— Как дела, старый?
— Как сажа бела, — попытался улыбнуться лесник. — Ничего, я не единожды битый, оклемаюсь.
— И я так думаю, тем более что скоро врач приедет, осмотрит. Если понадобится, в больницу тебя отвезём.
— Никуда я не поеду, дома отлежусь.
— Это уже как доктор скажет. Ну, отдыхай пока, мы тут недалеко будем, позовёшь, если что.
Максим вышел в сени, подчинённых не обнаружил и вышел во двор, где послышались голоса оперативников.
Оба замолчали, когда майор открыл дверь.
— Как ты думаешь, командир, капитан Посвитлый не станет начинать военные действия? — спросил Брызгалов.
— Пусть попробует, — угрюмо ответил Максим. — Где Евгения Евграфовна?
— К соседям пошла, за яйцами, — сказал Володя. — А что?
— Спрошу, не надо ли помочь по хозяйству.
— Могу позвать.
— Не стоит, сама придёт.
— Я — пас, — поднял руки Брызгалов. — Никогда в руках лопату не держал или там грабли. Родился в Москве, дачи нет. Как говорится, человек асфальта.
— А на вид ты типичный фермер.
— Так то ж легенда, камуфляж.
— Пойду на улице подежурю. — Лейтенант скрылся в сенях, из которых и можно было попасть на улицу.
Зазвонил телефон Максима.
Он вытащил айком, глянул на экран: вместо цифр по экрану проползла надпись: «Номер не определён». В душе родилось нехорошее предчувствие, потому что звонили скорее всего эмиссары НАМР.
— Слушаю.
— Где хаур? — прозвучал в трубке тягучий голос.
— Где и был, — коротко ответил Максим.