— У нас самые тонкие стены, известные человечеству, — добавляет Луэнн. — Здесь нет лифта.
Я киваю в знак согласия, вспоминая все те случаи, когда мне приходилось таскать продукты на четыре лестничных пролета, и еще больший гнев наполняет мои вены.
Этот жадный, самодовольный засранец...
В течение многих лет мы платили почти три тысячи за потрескавшиеся столешницы из пластика, неисправный термостат, а совсем недавно даже подвергались риску пищевого отравления - и все это ради удовольствия жить на Манхэттене.
Но это...
— ...это не может быть законно, — говорю я.
Луэнн согласно кивает головой.
— Я собираюсь написать Джо. Посмотрим, что он скажет по этому поводу, и... Вау, Поппи, что ты задумала?
— Ты поговори с Джо, а я поговорю с Йоши, — мрачно говорю я. Если он собирается испортить мне утро понедельника, то я собираюсь отплатить ему тем же.
Я уже включила его контакт в свой телефон, когда она вмешивается, кладя руку мне на запястье.
— Ты уверена, что это хорошая идея?
Для человека, столь прямолинейного по отношению к людям, которые ей небезразличны, Луэнн на удивление неконфликтна со всеми остальными.
— Это письмо нам ни о чем не говорит, — говорю я. — И я хочу знать, почему Йоши внезапно проснулся и решил, что хотел бы потерять некоторых из своих лучших арендаторов.
— Может быть, нам стоит сначала подождать и послушать, что скажет Джо, — возражает она. — Если ты разозлишь Йоши, у него будет еще больше причин избавиться от нас.
Она не совсем неправа, но во мне слишком много гнева, пульсирующего в моих венах, чтобы обращать на это внимание.
— Я буду милой, — говорю я, прежде чем набрать номер.
Телефон звонит один, два, три раза, и я бормочу:
— Тебе лучше взять трубку, придурок, Йоши, привет! Это Поппи. Из квартиры 408 на Монро-стрит.
Его грубый голос потрескивает в трубке.
— 408. Верно. Художница-подражатель и ветеринар. Чего ты хочешь, детка?
Я игнорирую реплику.
— Ну, сегодня утром мы получили продление аренды, и мы в замешательстве по поводу увеличения цены.
— В замешательстве? С чего? — Его голос звучит странно равнодушно для человека, который пытается выставить нас из нашего дома.
Луэнн, должно быть, видит ярость, зарождающуюся на моем лице, потому что она имитирует глубокие вдохи со всем энтузиазмом инструктора по йоге.
Я следую ее совету, вдыхая и выдыхая, пока не убеждаюсь, что не собираюсь угрожать Йоши убийством.
— Ну, шесть тысяч в месяц кажется немного смешным для квартиры, в которой даже нет работающего холодильника.
— Этот холодильник работал просто отлично, когда я устанавливал его пару лет назад, — парирует он. — Он был совершенно новым. Я с радостью заменю его, но это будет за счет твоего страхового депозита, малыш.
Я стискиваю зубы.
Притворные глубокие вдохи Луэнн становятся все более неистовыми.
— Нам не нужно, чтобы ты заменял холодильник прямо сейчас, — говорю я, и каждое слово вырывается сквозь стиснутые зубы. — Мы довольствуемся тем, что ты не удваиваешь нашу арендную плату.
— Да, об этом, — говорит он. — Теперь эти решения вне моей компетенции.
Мои брови хмурятся.
— Что ты имеешь в виду?
— Это значит, что кто-то купил здание, детка, — отвечает он. — Если у вас возникнут проблемы, вам придется решать их с новым владельцем.
Меня охватывает удивление.
— Ты продал здание?
— Конечно. Шесть месяцев назад.
— Шесть месяцев назад? — Повторяю я, обмениваясь взглядами с Луэнн. — Ты никогда нам не рассказывал.
— Новый владелец не хотел поднимать шум из-за приобретения. Я все еще занимаюсь некоторыми повседневными управленческими вопросами, — объясняет он. — Но я больше не тот, кто обналичивает ваши чеки за аренду.
— Почему ты продал?
Это выходит немного резче, чем предполагалось, что вызывает насмешку со стороны Йоши.
— Это не твое дело, не так ли?
Я открываю рот, но Луэнн вмешивается первой.
— Мы не пытаемся выпытывать, Йоши, но ... шесть штук? Ты можешь винить нас за беспокойство? Мы просто хотим знать, почему цена поднялась так высоко.
Может быть, это мое воображение, но я клянусь, что в его голосе слышится скрытый страх, когда он говорит:
— Послушайте, я действительно больше не могу отвечать ни на один из этих вопросов. Это не мое дело.
— Тогда ты можешь связать нас с новым владельцем? — Я спрашиваю.
— Ты слышала ту часть, где говорилось о том, что не стоит поднимать много шума?
Это вызовет много шума, если нам придется привлекать юристов, вертится у меня на кончике языка, но, как обычно, Луэнн доберется туда первой.
— Должен же быть кто-то, с кем мы могли бы поговорить, Йоши.
— Ты со мной разговариваешь, — парирует он. — Это все, что я могу для тебя сделать, детка. Итак, что-нибудь еще?
Я усмехаюсь.
— Да, я не...
— Я уверен, что ты можешь написать мне, что бы там ни было, — его последние слова перед тем, как линия обрывается, и меня охватывает то особое разочарование, которое возникает только при общении с нашим арендодателем.
Или, я полагаю, бывший домовладелец.
Я выдыхаю, и впервые за сегодняшний день паника, скручивающаяся под моей кожей, не имеет ничего общего с Адрианом Эллисом.
Что, черт возьми, нам теперь делать?
— Ну... это было бесполезно, — вздыхает Луэнн, потирая виски. — Не могу поверить, что он продал здание.
— О, я могу в это поверить, — говорю я, скрестив руки на груди. — Бьюсь об заклад, кто-то пришел, предложил ему тонну денег за это место, и он, не раздумывая, надул своих арендаторов.
В моей голове уже прокручиваются идеи мелкой мести: сырая курица в вентиляционных отверстиях, оплата аренды пенни, реклама на Craigslist, призывающая выложить фото члена с прикрепленным номером Йоши ... Вариантов бесконечное множество, и одна мысль об этом немного успокаивает мой гнев.
Бьюсь об заклад, я могла бы привлечь к этому кого-нибудь из соседей.
Я делаю паузу.
Кстати, о соседях...
Они что, всем удваивают арендную плату?
Они должны быть, но я не слышала ни звука от кого-либо еще в здании, что странно, учитывая, что восьмидесятилетняя мисс Харрис из 412 пыталась спровоцировать массовые беспорядки, когда они изменили цвет мусорных контейнеров. Не может быть, чтобы она ни за что не стала бы молчать о таком повышении арендной платы.
— Я сейчас вернусь, — говорю я Луэнн, отодвигаю наш древний засов и выхожу в коридор, прежде чем она успевает ответить.
Здесь, как всегда, тускло освещено, но я шагаю по узкому коридору, и каждый шаг наполнен оправданной яростью.
Я беспокоюсь, что мисс Харрис может не услышать мой стук из-за громкого звука телепрограммы, которую она смотрит, но мгновение спустя раздается какое-то шарканье и...
— Меня не интересует то, что вы продаете. Или проповедуете. Не пытайтесь подсунуть под дверь какие-либо брошюры.
Я громко прочищаю горло.
— Э-э, нет, мисс Харрис. Это Поппи. Из 408-го. Мы можем немного поговорить?
И действительно, щелкает засов, дверь открывается, и мисс Харрис, моргая, смотрит на меня сквозь свои по-совиному большие очки. У нее белые волосы, накрученные на бигуди, и халат цвета фуксии, который ничего не скрывает.
— Чего ты хочешь? Виагра Ричарда вот-вот начнет действовать, так что у тебя есть пять минут.
Я моргаю, переваривая это предложение, и моя вежливая, добрососедская улыбка дрогнет - совсем чуть-чуть.
— Э-э, не буду вас задерживать. Вы уже получили письмо о продлении срока аренды?
— На прошлой неделе, — кивает она.
— И ...? — Я жду того же возмущения, которое она выразила, когда в пятницу в вестибюле перестали раздавать бесплатные рогалики, и она собрала подписи под петицией от всех жильцов здания. — Они увеличили вам арендную плату?