— Вообще-то, — говорит она, поправляя одну из больших плоек. — Она уменьшилась примерно на пятьдесят баксов.
У меня отвисает челюсть.
— Цена упала вниз?
— Я была так же удивлена, как и ты, — говорит она. — Я здесь с 90-х, и это первый раз, когда это делается. — Ее брови с интересом приподнимаются. — А у тебя? Ваша цена поднялась?
Я киваю.
Она наклоняется, вероятно, жаждая услышать очередную сплетню о здании, о которой можно поболтать в почтовом отделе.
— Сколько?
Делиться этой цифрой не менее болезненно, чем читать ее пять минут назад, и мисс Харрис задыхается от соответствующей доли ужаса.
— Звучит так, будто они пытаются вас вытолкнуть.
— Вы так думаете?
— О, да, — искренне говорит она. — Другого объяснения этому нет. — Она указывает на облупленные, потрескавшиеся стены нашего темного коридора. — Ты думаешь, кто-нибудь заплатит шесть тысяч за это? В этом районе? Они выталкивают вас. Хотя не уверена, почему это касается только вас. — Она издает щелкающий звук испачканным помадой ртом. — Ты в последнее время мочилась кому-нибудь в кукурузные хлопья, милая?
Я открываю рот, чтобы ответить, но откуда-то из ее квартиры доносится мужской голос.
— Этель! Ты идешь?
Ее глаза искрятся от возбуждения.
— Я иду! — Она поворачивается ко мне и подмигивает. — Надеюсь, много раз. — Это последнее, что она говорит, прежде чем захлопнуть дверь у меня перед носом.
Я моргаю.
Должно ли меня беспокоить, что у моей восьмидесятилетней соседки более полноценная сексуальная жизнь, чем у меня?
Я стараюсь не размышлять над этой мыслью, пока бреду обратно в квартиру, ее слова звенят у меня в голове.
Почему кто-либо - не говоря уже о той безликой, жадной компании по корпоративному управлению, которой Йоши продал здание, - выталкивает нас?
Конкретно, я и Луэнн?
Потому что, вопреки тому, что может подумать мисс Харрис, я никому не писала в кукурузные хлопья. По крайней мере, никто, обладающий такой властью, чтобы...
Я останавливаюсь.
Может ли это быть...
Нет.
Нет.
Это просто смешно.
Он бы этого не сделал.
Не может быть, это дело рук Адриана.
Прошлой ночью он смотрел на меня так, словно я незнакомка, столкнувшаяся с ним плечом к плечу на улице. Незнакомая. Чужая. Неважно.
Но - у меня сводит живот - я не могу игнорировать череду совпадений: Адриан на благотворительном вечере в честь работы моей лучшей подруги, Адриан переезжает в мой город, а теперь мой многоквартирный дом продают какому-то безымянному владельцу, который повышает арендную плату за мою квартиру.
У меня перехватывает дыхание.
Может ли это быть его игрой?
Притворяется, что не знает меня в лицо, в то время как за кулисами разрушает мою жизнь?
Нет, это слишком нелепо, говорю я себе. Одна только организация...
Это означало бы, что Адриан согласился на работу в Нью-Йорке, организовал встречу на вчерашнем благотворительном вечере, и купил недвижимость на Манхэттене стоимостью в миллионы долларов, чтобы ... что? Наказывать меня за то, что я бросила его столько лет назад? Смотреть, как я извиваюсь, как букашка, попавшая под микроскоп, для его развлечения? Разрушить мою жизнь просто потому, что он может?
Не смешно - безумно.
Он должен был бы быть психопатом-интриганом Макиавелли, чтобы провернуть это, а это...
У меня внутри все переворачивается.
... слишком правдоподобно, когда речь заходит об Адриане Эллисе.
У меня отвисает челюсть.
Если он думает, что я собираюсь просто сидеть сложа руки и позволять ему обращаться с моей жизнью как с доской для игры в Монополию, его ждет жестокое разочарование.
Глава восьмая
Несмотря на чашку "Венти Старбакс", украшающую ее стол, секретарша средних лет, охраняющая центр сердечно-сосудистой хирургии Маунт-Синай, выглядит совершенно измученной.
К счастью, очереди нет, но она не отрывает глаз от экрана компьютера, когда я подхожу, мои угги небрендовой марки скрипят по линолеуму.
Я барабаню пальцами по нижней части стеклянной перегородки.
— Что, простите?
Она по-прежнему не смотрит на меня.
— Фамилия и время встречи?
Буду честна: всю сорокаминутную поездку на работу я обдумывала, что скажу Адриану, когда мы встретимся лицом к лицу, и ни разу не придумала, как я улучу это время для разговора с глазу на глаз.
Очевидно, было слишком надеяться, что я наткнусь на него, покупающего кофе через дорогу или слоняющегося без дела на парковке.
— Итак, вот в чем дело ... — Я прочищаю горло. — У меня здесь нет официальной записи, но есть врач, с которым мне нужно поговорить. — Ее глаза по-прежнему не отрываются от экрана, поэтому я добавляю: — Срочно.
— Какой врач?
— Адри… доктор Эллис, я имею в виду. — Имя кажется мне чужеродным на моем языке.
Секретарша наконец поднимает на меня взгляд, поджав губы.
— У вас назначена встреча с доктором Эллисом?
— Ну, не формально, но...
— Вы его пациентка?
— Я имею в виду, нет, но...
— Тогда я предлагаю вам уйти, пока я не вызвала охрану, — внезапно огрызается она, прищурив глаза, как будто я только что спросила девичью фамилию ее матери и номер банковского счета.
У меня отвисает челюсть.
— Что?
— О, я точно понимаю, что здесь происходит, — продолжает она, указывая наманикюренным пальцем прямо на меня. — Ты не так уж и умна.
— Простите, я не...
— Конечно, нет, — усмехается она, и ее рука угрожающе нависает над кнопкой вызова. — Он может быть общественным деятелем, но это не дает таким фанатикам, как вы, права просто появляться здесь и преследовать этого беднягу только потому, что он Эллис. — Ее палец дергается. — Так что, ты можешь избавить себя от лишних хлопот. Этого не случится не в мое дежурство.
Я моргаю.
— Фанатик?
— О, ты не первая, — огрызается она. — У нас было немало таких, как ты, которые пытались проскользнуть через эти двойные двери, чтобы предложить доктору Эллису все, что угодно. — Ее взгляд блуждает по моей мятой хлопчатобумажной пижаме и уродливому неоновому пальто, взятому прямо с полок Goodwill. — Хотя, возможно, ты одета хуже всех из этой компании.
Мои щеки горят, и я внезапно жалею, что не потратила десять минут, чтобы переодеться и смыть вчерашнюю тушь, прежде чем импульсивно вылететь за дверь.
— Вы не понимаете, — начинаю я. — Я не...
Я закрываю рот.
Но именно так это и выглядит, не так ли?
Я - ничтожество, пытаюсь обмануть аудиторию с кем-то настолько важным, что его фамилией пользуются как прилагательным. С таким же успехом я могла бы ворваться в мэрию, требуя поговорить с мэром.
Как унизительно, по-моему. Десять лет назад Адриан был внутри меня, а теперь я даже не могу оказаться с ним в одной комнате.
Потому что это больше не кампус, разделяющий наши социальные классы, - это пропасть размером с Марианскую впадину.
И если я не хочу закончить это и без того ужасное утро, зажатая между двумя сидячими больничными охранниками, мне понадобится новый подход.
Я делаю глубокий вдох, переводя взгляд на стол секретарши.
Ну же. Дай мне что-нибудь.
Кроме обширной коллекции шариковых ручек, здесь мало что есть. Несколько фигурок такс, одна табличка с надписью "ЛЮБИТЕЛЬНИЦА КОЛБАСНЫХ ИЗДЕЛИЙ ДЛЯ СОБАК", и фотография в рамке заметно помолодевшей Салли, обнимающей ... бойфренда? Я прищуриваюсь - нет. Не парень. Определенно родственник. Двоюродный брат? Брат? У них обеих одинаковые тонкие брови, а внизу кадра подпись: НАВСЕГДА В НАШИХ СЕРДЦАХ.
Итак… покойный родственник, заключаю я. Я могу с этим смириться.