Потому что я не могу рассказать историю своей тьмы, не включив в нее частички твоей.
Потому что, даже спустя столько времени, я беспокоюсь, что она так глубоко запала мне в душу, что я никогда не смогу разделить ее по кусочкам.
Потому что я сказала себе, что не позволю тебе поглотить меня, и это именно то, что ты сделал.
— Потому что... — я сглатываю. — Думаю, ты уже знаешь.
Его темные глаза блестят.
По крайней мере, мне так кажется.
Адриан берет бокал вина, который я протягиваю ему.
— Ты, должно быть, в восторге, — говорит он. — Вся твоя тяжелая работа приносит плоды вот так. Я не слышал ничего, кроме комплиментов от других посетителей.
Я пытаюсь улыбнуться с энтузиазмом, но я так много улыбалась сегодня вечером, что мышцы моих щек напрягаются только наполовину.
— В восторге. Вот подходящее для этого слово.
Он приподнимает бровь.
— Или нет?
— Дело не в этом, — пытаюсь я снова. — Я в восторге.
— Но?
Как это ему удается видеть меня насквозь каждый раз?
— Это просто... — Я виню свои болтливые губы в том, что это мой третий бокал вина. — Наверное, я думала, что сегодняшний вечер будет больше похож на мой.
В его глазах нет осуждения.
— И это не так?
Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать.
— Кроме того, что это мои рисунки на стенах, нет, — честно отвечаю я. — Это похоже на выставку Оушен. Именно она отвечает на все вопросы по этому поводу, и мне кажется, что я просто еще одна часть ее спектакля. — Горечь просачивается в мой голос. — Реквизит.
Адриан отвечает не сразу, и я начинаю чувствовать себя виноватой.
— Я знаю, как глупо это звучит, — я качаю головой. — Это возможность, которая выпадает раз в жизни, верно? В любом случае, это не имеет большого значения. Мое ощущение важности или того, что меня видят сегодня вечером, не является целью. Продавать все это... — Я указываю на свои картины. — Вот что важно. Налаживать связи - вот что важно. И если мне нужно слиться с фоном, пока Оушен делает это возможным, то это справедливо.
— Это имеет значение, — тихо говорит Адриан, и у меня перехватывает дыхание, когда я замечаю суровость в его взгляде. — Ты должна всегда чувствовать, что тебя видят. — Он делает шаг ко мне, и я чувствую это - тот ток, который все еще существует, все еще искрится между нами. — Ты не должна заходить в комнату и чувствовать себя хоть каплю менее важной, чем всё остальное в ней.
Именно в эту секунду я понимаю, что мне конец, потому что этот момент - самое близкое к экстазу, что я испытывала за всю ночь, а он даже не прикасается ко мне.
Глупо, я думаю. Все эти границы, все эти правила…У меня действительно не было ни единого шанса с того момента, как он ступил на порог Нью-Йорка.
Я позволила мужчине, который даже не смог сказать мне, что любит меня в первый раз, поглотить меня ... И что теперь?
Что, черт возьми, мне теперь делать?
Понятия не имею, но мне нужно пространство.
Мне нужно подумать.
Во второй раз за вечер я делаю шаг назад.
— Э-э, я должна найти Оушен. Узнать, не нужно ли ей от меня чего-нибудь еще.
Мое эмоциональное отступление очевидно, и Адриан хмурится.
— Конечно.
Мне просто нужно немного пространства.
Мне просто нужно подумать.
Мне просто нужно выяснить, что, черт возьми, делать с этой ... связью, которая возникла сегодня вечером.
Это появилось сегодня вечером? Или это всегда было, притягивая нас к себе
— О, Поппи. Вот ты где! — Оушен отделяется от другой группы высокопоставленных кураторов и бочком подходит ко мне. — Я хотела убедиться, что застала тебя до того, как все закроется на ночь. У меня отличные новости.
Мое сердце замирает.
— Кто-нибудь заинтересован в покупке одной из моих работ?
Надеюсь, не одной.
Она отмахивается от меня, браслеты на ее запястьях позвякивают.
— О, с этим уже разобрались. Я говорю об Энн Янник. Она хочет выставить тебя в следующем месяце в...
— Подожди, — перебиваю я. — Что ты имеешь в виду, с этим уже разобрались?
Она делает паузу.
— О, ну, обычно я не обсуждаю финансовые последствия, пока у нас нет необходимых документов, но раз уж ты спрашиваешь, то да. У тебя есть покупатель.
Я судорожно втягиваю воздух.
— Кто-то купил одну из моих работ. Ты знаешь, какую именно?
Оушен моргает.
— Думаю, ты меня неправильно поняла. На твою всю коллекцию есть один покупатель.
Я почти уверена, что вообще перестаю дышать.
— Как... на всю?
Она кивает.
Срань господня.
Сегодня вечером я заработала двадцать тысяч.
Ну, я поправляю себя. Скорее, пятнадцать, как только галерея получит свой процент - но все же.
— И это решенная сделка? — Спрашиваю я. — Типа, деньги уже на расчетном счетк?
Оушен снова кивает.
— Мы просто ждем последние документы, — объясняет она. — Но да, коллекция была приобретена.
Я качаю головой, все еще сбитая с толку.
— Когда это случилось?
— Нам позвонили за пару часов до выставки, — говорит она мне, и у меня отвисает челюсть.
— Перед выставкой?
— Это необычно, — объясняет она. — Но это случается время от времени. Мы публикуем фотографии коллекции в Интернете за двадцать четыре часа до начала выставки, и иногда покупатели забирают экспонаты еще до того, как их покажут.
Пятнадцать штук.
Я заработала пятнадцать тысяч еще до того, как переступила порог галереи сегодня вечером.
Это кажется нереальным, независимо от того, сколько раз я повторяю это число в своей голове.
— Единственная по-настоящему странная вещь в этой сделке, — продолжает она. — Это просто выбор времени для всего этого. Обычно, независимо от объема продаж, мы храним коллекцию еще месяц, чтобы публика могла зайти и посмотреть на нее в обычные рабочие часы ... но твой покупатель настоял на том, чтобы получить ее немедленно. — Она вздыхает с ноткой усталости в голосе. — Нам придется отправить их на этой неделе.
— Это действительно кажется странным для… — И тут я замолкаю, осенив себя определенной мыслью.
Ни за что.
— Оушен, — говорю я. — Кто был покупателем?
— Я не уверена, — пожимает она плечами. — Это была анонимная покупка, что меня не удивляет. Многие известные покупатели предпочитают не упоминать свои имена при подобного рода покупках. Они не хотят оказаться в заголовке какой-нибудь вульгарной статьи о поп-культуре, анализирующей их эстетический вкус.
Известность ничего не значит, говорю я себе. Любой, кто купит произведения искусства стоимостью в двадцать тысяч плюс непомерные расходы на доставку, автоматически становится заметной фигурой.
— Ты помнишь что-нибудь о звонившем? Или что он говорил? — Спрашиваю я, и когда она бросает на меня странный взгляд, добавляю: — Просто... Я так духовно связана с этими произведениями искусства, Оушен. Мне нужно знать, что они достанутся покупателю с нужной энергией.
Ее лицо смягчается.
— Я понимаю. Мне трудно различить энергию по телефону, но голос покупательницы звучал женственно. И у нее был акцент…Британка, я думаю.
У меня вырывается облегченный вздох.
Ладно.
Покупательница из Великобритании женского пола.
Тогда, вероятно, это не Адриан.
— Кстати, об энергиях, — говорит Оушен, складывая руки. — Ты сегодня кажешься... неуравновешенной.
Ну, я провела всю ночь, чувствуя себя одним из твоих реквизитов, я пытаюсь разобраться в своих совсем не платонических чувствах к своему бывшему парню, и, по-видимому, заработала пятнадцать штук ... неуравновешенное состояние – это про меня.
Вместо этого я просто неловко потираю затылок.