Тот же человек, который сказал мне, что положит мир к моим ногам. Тот же человек, который шантажировал и заплатил тому, чью жизнь я разрушила.
И - я замолкаю, жар в моем животе остывает - тот же мужчина, который не мог сказать мне, что любит меня.
Который, по его собственному признанию, всего несколько недель назад полностью двинулся дальше.
Который, вероятно, говорит всем своим партнершам, что готов убить ради них. Возможно, даже...
Его хватка на моей талии усиливается до боли, и я тихо всхлипываю.
— Ты снова думаешь. — Он издает цокающий звук губами, как будто я плохо воспитанный ребенок, который потянулся за печеньем на прилавке после того, как ему сказали "нет".
Прошло десять лет. У тебя были другие партнеры, у него были другие партнерши... Не позволяй небольшой (иррациональной) ревности испортить вечер.
И я, конечно, не хочу обсуждать свою иррациональную ревность.
Итак, я выбираю другой подход.
Я снова прижимаюсь своими бедрами к его - на этот раз сильно, - наслаждаясь тихим, напряженным дыханием, которое вырывается у него.
Но это временная победа, потому что, когда я пытаюсь в третий раз, его руки остаются на моих бедрах.
— Скажи мне, — приказывает он. — О чем ты думаешь.
Мои руки, расположенные на его плечах для устойчивости, сжимают ткань его свитера сильнее, чем необходимо.
— Зачем?
Его темные глаза пригвождают меня к месту.
— Потому что я хочу знать каждую мысль, которая проносится в твоей голове, какой бы мимолетной она ни была. — Пауза. — Потому что... — Его челюсть сжимается, и он отводит взгляд, как будто его раздражает даже необходимость признавать это. — Меня беспокоит, когда я чего-то не знаю. Мысль о том, что ты можешь о чем-то подумать, даже о чем-то незначительном или важном, а я об этом не знаю... невероятно тревожит.
Из уст любого другого человека я бы подумала, что он преувеличивает, но по суровости взгляда Адриана я могу сказать, что он уверен в каждом слове.
Потому что он помешан на контроле, я думаю. Думаю, время этого не изменило.
Я не совсем уверена, что делать с этой просьбой, поэтому прочищаю горло.
— Я думала о тебе. — Я ерзаю, чувствуя себя неловко сразу по нескольким причинам. — О том, как мы были с другими людьми.
Его голова склоняется набок.
— Это не мое дело, — поспешно добавляю я. — Но если ты собираешься отвезти меня к себе домой сегодня вечером, мне нужно знать, что в данный момент больше никого нет.
Он еще больше наклоняет голову.
— Я не прошу список твоих последних связей на одну ночь или что-то в этом роде, — уточняю я. — Просто ... Ведь нет какой-нибудь подруги или партнерши, которые могли бы быть расстроены тем, что происходит прямо сейчас, не так ли?
Когда он по-прежнему не отвечает, меня охватывает беспокойство.
Есть ли кто-нибудь? Поэтому он молчит? Он немного увлечен мной, в то время как, вероятно, какая-нибудь супермодель сидит в другом городе, ожидая ответа от своего парня?
Горечь подступает к горлу, и я открываю рот, готовая сказать ему, что мне не интересно переживать прошлую химию, если у него уже есть свое будущее и она ждет где-то в другом месте, но потом он смеется.
Это низкий, бархатистый смешок, который пробегает призраком по моей коже.
— О, милая, — бормочет он, его глаза сияют удивительным количеством тепла. — Ты действительно не понимаешь, не так ли?
А затем жестом, который я не смогла бы предугадать и за сто миллионов лет, он одной рукой расстегивает все три пуговицы на вороте своего свитера и тянет его вниз, так что...
О.
О.
На мгновение я даже не могу понять, на что смотрю, потому что ...нет. Ни за что. Это не может быть тем, что я думаю.
Мои глаза расширяются, поднимаясь к нему в ожидании неизбежного кульминационного момента, но он только кивает.
Срань господня.
Потому что там, под ключицей и прямо на груди, у Адриана есть татуировка в виде цветка мака.
— У тебя есть татуировка. — Шок окрашивает мой голос, и я дрожащими пальцами дотрагиваюсь до его обнаженной кожи, почти ожидая, что чернила размажутся от давления.
Это не так.
— У тебя есть татуировка, — повторяю я, но во второй раз это звучит не менее невероятно. — С моим именем.
И, судя по отсутствию рубцов, шелушения и рельефности кожи, она не свежая.
— Когда? — Мой голос дрожит так же сильно, как и рука.
Напряженность в его глазах почти удушает.
— Несколько лет назад.
Я изумленно смотрю на него.
— Несколько лет? У тебя уже много лет есть эта татуировка? — Я качаю головой, не в силах смириться с тем фактом, что у Адриана, с которым я общалась неделями, у Адриана, который бессердечно сказал мне двигаться дальше, у Адриана, который десять лет не писал смс, эта татуировка находилась на коже все это время.
Комок подступает к моему горлу.
— Почему?
Зачем тебе навсегда впечатывать меня в свою кожу, а потом проводить следующие десять лет, притворяясь, что меня не существует?
Он берет мое лицо в ладони, и, несмотря на все мое замешательство, я склоняюсь навстречу его прикосновениям.
— Изначально предполагалось, что это просто напоминание о том, что я действительно способен испытывать сильные чувства к другому человеку, — объясняет он. — Но в последнее время это стало напоминанием о кое-чем другом. — Тихий выдох, и он качает головой. — Ну, не в последнее время. Это всегда было напоминанием о нас, о тебе - просто в последнее время это стало неоспоримым напоминанием.
Здесь многое нужно обдумать, но мой мозг цепляется за одно: неоспоримо.
Может, я и провела последние десять лет, живя с Адрианом в своей голове, но я навсегда отпечаталась на его коже. Рана, которая кровоточит, покрывается струпьями, шелушится и заживает в его соединительной ткани, где она будет жить вечно.
Неприятная волна эмоций захлестывает мою грудь - как нервная дрожь, которая возникает после употребления слишком большого количества кофеина, и из меня вырывается смех.
Адриан вопросительно поднимает бровь, и я качаю головой.
— Прости, — говорю я. — Я просто пытаюсь представить, как ты заходишь в тату-салон. Не не могу.
Он слегка усмехается.
— Пожалуйста. Это было сделано в уединении моего собственного дома, где я мог быть уверен, что обстановка была действительно стерильной, с всемирно известным художником из Таиланда.
Что ж, в этом немного больше смысла.
— Тебе идет, — бормочу я, проводя пальцем по отметине. В татуировке нет никаких цветных или экстравагантных деталей - только тонкие, нежные линии, изгибающиеся над его сердцем.
И я не могу точно определить, что именно, но в дизайне есть что-то такое знакомое. Это из-за лепестков? Пикирующего стебля?
Беспокойство скребется в глубине моего мозга.
Почему мне кажется, что я чего-то не понимаю?
Как будто это...
Адриан яростно целует меня, и я теряю способность дышать и способность мыслить до конца поездки.
Но беспокойство не исчезает.
Глава семнадцатая
Жизнь в Нью-Йорке, как правило, искажает ваше представление о богатстве. Здесь о деньгах говорят не дизайнерские сумки или аксессуары, а владение собственностью. Услуга парковщика. Квартира с четырехзначной стоимостью квадратных метров и местом для нескольких диванов. С неподдельным видом на Центральный парк.
В нынешнем виде, я почти уверена, что в многомиллионном пентхаусе Адриана, расположенном на 5-й-й авеню, можно было бы разместить по меньшей мере десять секционных залов, не считая частного лифта или гаража.
— Хочешь экскурсию? — Адриан проскальзывает мне за спину, его руки обвивают мою талию, а его прохладное дыхание касается раковины моего уха. — Может быть, быструю?