Я смотрю на часы, сердце бешено колотится.
Его нет уже двадцать минут.
Мне повезет, если у меня будет еще пять-десять минут наедине. Он может войти в двери офиса в любую секунду.
С желанием сорваться придется подождать. Прямо сейчас мне нужно просмотреть как можно больше этого досье.
Холодная решимость охватывает меня, мой страх, мое неверие, мое возмущение расплющиваются, как коробка, которую я засунула на задворки своего мозга.
А потом я ныряю обратно.
Мое ознакомление с остальными файлами носит исключительно клинический характер.
Когда я открываю финансовые документы и физические копии моих ежемесячных банковских выписок, задолженности по кредитной карте и всего остального, что когда-либо находилось на моем банковском счете за последние годы, я не зацикливаюсь на этом ужасе.
«Я абсолютно ничего не подозревала», - непрошеная мысль проскальзывает в голове, но я не даю себе погрузиться в пучину размышлений - сейчас не время.
Я делаю снимки самых последних бумаг и перехожу к следующей вкладке.
С этими пугающими вопросами придётся разбираться другой версии Поппи - желательно с таблеткой ксанакса в организме.
Контакты - самый сложный раздел для прохождения.
Возможно, было глупо предполагать, что нарушение закончится подробностями моего заказа в винном магазине или подробным отчетом о введении мне ВМС.
Конечно, нет.
Конечно, ему тоже нужно было бы знать все о людях в моей жизни....Конечно....
И все же - небольшая паника просачивается сквозь кирпичную стену, которую я возвела между собой и своими эмоциями, когда замечаю исчерпывающие заметки о Луэнн. И о Джо. И о старых боссах. О моей матери. О Рике. О моей соседке по общежитию из Пратта, с которой я жила в одной комнате почти все четыре года учебы.
Любой человек за последнее десятилетие, который провел на моей орбите больше пары месяцев, в той или иной степени задокументирован здесь. Заметки о Луэнн, безусловно, самые обширные - осознание этого сжимает мою грудь почти до боли.
Она понятия не имеет.
Луэнн понятия не имеет об Адриане, о нашей истории, об этом ... беспорядке, и все же я втянула ее в это просто из-за связи.
Чувство вины сменяется замешательством, когда я добираюсь до списка имен, не связанного с какой-либо другой информацией.
Стивен, Маркус, Кен...
... кто, черт возьми, эти люди?
Я должна знать, кто эти...
Я все еще не понимаю.
Лед скользит по моему позвоночнику.
Иисус Христос.
Возможно, я бы сразу уловила связь, если бы к именам были прикреплены фотографии - или, еще лучше, любое прозвище, под которым я их на самом деле запомнила.
Несмотря ни на что, осознание этого превращает мою кровь в лед.
Стивен Краузе, мой одноклассник из Пратта, с которым я ходила на единственное свидание больше года назад.
Маркус с фамилией, которую я не могу вспомнить, и австралийским акцентом - хотя на самом деле я пошла с ним на свидание только во второй раз, потому что подозревала, что он симулирует акцент, и хотела знать наверняка (так оно и было).
И Кен - горячий бариста, ставший моим партнером на одну ночь.
Мои глаза пробегаются по списку, закономерность очевидна.
Это список всех мужчин, с которыми я встречалась за последние десять лет - даже таких, как Стивен и Маркус, которые никогда не ограничивались выпивкой в баре и неловкими объятиями.
Я задерживаюсь на имени Кена.
Я помню его.
Не только потому, что он один из немногих мужчин в Нью-Йорке, кто действительно переступает порог моей спальни, но и потому, что следующее утро он провел у меня на кухне, полностью обнаженный, готовя мне подгоревшие блины (и, вполне возможно, лучшую чашку кофе, которую я когда-либо пробовала в своей жизни).
А потом он стал игнорировать меня.
Он что, привиделся мне?
Эта мысль ударяет, как кувалда, прежде чем я успеваю подавить ее, и я в ужасе смотрю на строку с его именем.
О Боже.
Так вот почему...
Я качаю головой.
Не смотри туда.
Не сейчас.
Я дышу сквозь панику, сжимающую мне горло. Я делаю снимок списка, притворяясь, что не вижу связи между вычеркнутыми именами и моим смущающе коротким списком сексуальных партнеров.
Гребаный Иисус Христос.
У него здесь даже есть Ральф с курса керамики…я почти уверена, что держалась с ним за руки в кино, когда мне было девятнадцать.
С таким же успехом это мог бы быть список всех мужчин, на которых я когда-либо смотрела дважды за последние десять лет, думаю я, просматривая список, но затем мои брови хмурятся.
Минус один?
Я перепроверяю имена, чтобы быть уверенной, но, конечно же, в списке отсутствует одно имя.
Том.
Он приложил все усилия, чтобы записать Ральфа из курса керамики, но не Тома?
Это похоже на серьезную оплошность, учитывая, что я позвонила Адриану во время свидания с Томом, но...
Может быть, он перестал пополнять список моих навязчивых знакомств, когда переехал в Нью-Йорк?
Может быть, он не думал, что Том имеет значение?
Может быть, он...
Звук приближающихся шагов Адриана прерывает мой внутренний монолог.
Мое сердце подскакивает к горлу, и я опускаю взгляд на раскрытое досье, его содержимое все еще разбросано по полу его кабинета.
О, черт.
А потом я слышу, как поворачивается дверная ручка.
Глава двадцатая
Это происходит в течение двух - может быть, трех секунд.
Адреналин бьет ключом с удвоенной силой.
Я вскакиваю на ноги с бумагами в руке и запихиваю их обратно в досье. Ни одна из них не находится в нужных разделах - проблема, с которой в будущем придется иметь дело другой версии Поппи, - но я закрываю папку.
Дверная ручка поворачивается.
Я небрежно бросаю ее в ящик стола.
Дверь кабинета открывается.
Я задвигаю ящик и...
— Прошу прощения за задержку. Работник отделения неотложной помощи оказался чрезвычайно болтливым. Он никак не мог сразу перейти к сути, — вздыхает Адриан, входя в комнату.
Я поворачиваюсь, с трудом выпрямляясь и маскируя явную панику на своем лице, к тому времени, как он отрывает взгляд от телефона и...
Черт.
Ужас охватывает меня, мгновенный и парализующий, когда наши взгляды встречаются, и реальность ситуации проникает в меня, как осколок стекла.
Все это было ненастоящим.
Все это время...это не судьба, не вселенная и не космос свели нас вместе напоминаниями о нашей неоспоримой связи.
Это был Адриан.
Играл со мной в какую-то игру.
И я позволила ему.
Я проигнорировала свои инстинкты. Я позволила пантере убедить меня, что она домашняя кошка, и подпустила ее слишком близко, а теперь...
Теперь у него есть когти, и они совсем не похожи на когти домашнего кота.
Теперь мне нужно...
— Что-то не так, милая? Ты странно выглядишь. — Я не слышу ничего, кроме беспокойства в тоне Адриана, но то, как он склоняет голову набок, слегка нахмурив брови...
Я никогда так не чувствовала себя букашкой, попавшей в объектив микроскопа, как сейчас, пригвожденная к месту его темными глазами.
Он знает?
Слышит ли он, как мое сердце пытается выскочить из груди прямо сейчас?
Я сглатываю, боясь, что если посмотрю вниз, то тоже увижу это - выступ моего самого уязвимого органа, пробивающийся сквозь грудную клетку.
Скажи что-нибудь, Поппи.
Ты выглядишь как олень в свете фар.
Я прислоняюсь спиной к столу, выставляя вперед плечи, чтобы скрыть, как побелели костяшки пальцев.
Скажи что-нибудь.
Я пытаюсь загнать свой страх в те же рамки, что и раньше, но это не совсем получается, когда источник его находится менее чем в пяти футах от меня.
Он собирается убить меня?
Это и есть финал?
Провести десять лет, выслеживая меня, как добычу, заманить обратно в свою квартиру, а затем закончить игру ... навсегда?