Я сглатываю.
— И я - их теория?
Он вздыхает.
— Я думаю, у них есть теория об умышленном убийстве, и прямо сейчас ты единственная подозреваемая, которой стоит заняться.
Это слово эхом отдается в моей голове.
Подозреваемая.
Я настоящая подозреваемая в расследовании убийства.
Какая-то часть меня находит извращенное удовольствие в том, что за все ужасные поступки, которые я совершила в своей жизни, меня привлекают к ответственности за то, чего я не делала.
Джо, должно быть, принимает мое молчание за беспокойство, потому что быстро успокаивает меня.
— Послушай, эти ребята сейчас хватаются за соломинку. Нет никаких конкретных доказательств того, что это даже было умышленным убийством, — объясняет он. — Они строят предположения в надежде, что одно из них окажется верным, но у них нет прямых доказательств, связывающих тебя с этой смертью, кроме твоего присутствия на месте происшествия. — Его карие глаза смягчаются. — Они могут попытаться напугать тебя, но у них ничего не выйдет. Тебе не нужно беспокоиться.
Я бы волновалась гораздо меньше, если бы прямо сейчас загорала на юге Франции, а не дрожала в тускло освещенном полицейском участке.
Я выдавливаю слабую улыбку.
— Ну, я надеюсь, ты не говоришь это всем своим клиентам.
Он почесывает щетину, пробивающуюся вдоль подбородка.
— Поверь мне. У меня слишком много дел, чтобы кого-то щадить или приукрашивать.
Выражение моего лица становится серьезным.
— Я знаю. И ты не представляешь, как я благодарна тебе за то, что ты бросил все, примчался сюда и взял меня в качестве клиента, особенно в этих ... обстоятельствах. — Я тереблю край бумажной обертки. — По сути, я в долгу перед тобой до конца своей жизни ... при условии, что не проведу ее в тюрьме.
За мрачную шутку я в ответ только приподнимаю бровь.
— Ну, мы еще не выбрались. Далтон и Брайант не могут задерживать тебя более чем на двадцать четыре часа без предъявления обвинения, для чего им понадобятся не только косвенные доказательства, — сообщает он мне. — Но если бы мне пришлось делать предположения, я бы сказал, что они сделают все возможное, чтобы ускорить отчет коронера и токсикологическую экспертизу в надежде, что они найдут что-то достаточно конкретное для ареста.
Я тру глаза, тушь со вчерашней ночи все еще комками на ресницах.
— Итак, мне следует беспокоиться. По крайней мере, до тех пор, пока не придет отчет коронера, доказывающий, что в смерти Тома не было злого умысла.
На этот раз обе его брови взлетают вверх.
— Томас Палмер ... Это тот самый Том, с которым ты встречалась?
— Встречаться - это сильно сказано, — поправляю я. — Мы сходили на одно свидание, и из этого ничего не вышло - но да. Тот же Том.
Я не совсем уверена, что делать с жалостью, которая омрачает выражение лица Джо - как будто он ждет неизбежного срыва со слезами на глазах.
Но ничего не происходит.
Мое тело похоже на дизельный двигатель, который израсходовал свой эмоциональный запас. Больше не осталось ни паники, ни печали, ни гнева, которые могли бы подпитывать меня. Я лишь на последним издыхании ползу по дороге, используя оставшуюся силу.
Хотя, наверное, не самое подходящее время признаваться, что ты не испытываешь никакой печали по поводу человека, в убийстве которого тебя подозревают.
Я отвожу взгляд.
— Э-э, Луэнн знает? Все, что происходит?
Джо качает головой.
— Не все. Она знает, что есть ситуация, которая требует моих услуг, но это все.
— И я уверена, что этот расплывчатый ответ действительно удовлетворил ее.
Его рот дергается.
— Ни в малейшей степени ... Но теперь у тебя есть адвокатская тайна. По закону я не могу сказать ей ничего такого, чего ты не хочешь, чтобы я говорил.
Я пожимаю плечами.
— Впрочем, мне нечего рассказывать. Я его не убивала. Я не травила его. Я не запихивала ему в глотку кучу наркотиков - или в чем там еще они меня обвиняют.
Только сейчас, когда я произношу это вслух, мне приходит в голову еще одна мысль.
Что, если это сделал кто-то другой?
Я имею в виду, время смерти Тома после того, как выяснилось, что Адриан следил за мной годами? Это...
Даже измученная, я ощущаю мимолетное чувство ужаса.
Нет, это слишком нелепо.
Я могла бы проспать сердечный приступ, или инсульт, или даже случайную передозировку ... Но убийство?
Ни за что.
Но я не могу отрицать, что складывается печальная картина: вот я здесь, второй раз в своей жизни, в разгар расследования возможного убийства.
А что, если Адриан Эллис - общий знаменатель?
Глава двадцать четвертая
Когда я снова вижу Джо, он уже не такой взъерошенный.
За четыре часа, прошедшие с момента нашей первой встречи «адвоката с клиентом», он побрился. Он погладил брюки. Он надел свежую рубашку, к которой не прилипла шерсть Тоби.
Он превратился из забавного, неизменно присутствующего третьего лишнего на вечерах кино с Луэнн в закаленного государственного защитника, который пять дней в неделю сражается с системой уголовного правосудия Нью-Йорка.
— Говорить в основном буду я, — инструктирует меня Джо, пока мы ждем детективов в другой комнате для допросов. Эта комната незначительно отличается от предыдущей - стены чуть менее безжизненно-серого цвета, стулья металлические, а не пластиковые, и, похоже, никто не включает кондиционер. — Они могут задавать тебе вопросы, но у тебя нет юридических обязательств отвечать. По крайней мере, не больше, чем уже есть.
Я краснею под его пристальным взглядом.
— Я думала, что просто даю свидетельские показания.
Он качает головой.
— Они скажут что угодно, лишь бы заполучить тебя в одну из этих комнат и поговорить перед камерой.
И я должна была догадаться об этом, я думаю. Я позволила шоку взять верх надо мной. Я позволяю этому мешать мне мыслить ясно.
У меня больше нет времени радоваться тем неудачам, которые привели меня сюда, потому что мгновение спустя дверь с грохотом распахивается, и неторопливо входит детектив Далтон.
— Мистер Кастелли, — голос Далтона отражается от стен с тем же громоподобием, что и раньше. Он тянется через стол, чтобы пожать Джо руку. — Рад снова вас видеть. Сколько это было? По крайней мере год, верно?
— Детектив Далтон, — коротко отвечает Джо. — Минимум год.
— Мой коллега скоро придет. Он ждет результаты токсикологического анализа, — Далтон садится в кресло напротив нас и расправляет ту же самую папку на столе. — Но я постараюсь сделать это быстро.
Вокруг него витает аура самодовольства, и у меня сводит живот от предвкушения.
Не может быть, чтобы они на самом деле что-нибудь нашли.
Джо откидывается назад, расправляя плечи.
— Я согласен. Давайте побыстрее. Единственное, на чем вы сейчас можете задержать моего клиента, - это косвенные улики, — говорит он, и в его голосе нет обычной теплоты.
Далтон ухмыляется.
— Ну, у нас были косвенные улики, но… — Он мягко машет закрытой папкой в нашу сторону. — ...отчет коронера может свидетельствовать об обратном.
Что?
Мой взгляд метнулся к Джо, который одарил меня слабой ободряющей улыбкой, прежде чем снова обратиться к Далтону.
— Умышленное убийство? — Он приподнимает бровь. — И какова причина смерти?
Далтон перекладывает папку через стол.
— Остановка сердца на фоне острой наркотической интоксикации. Убедитесь сами.
— Передозировка, — вздыхает Джо. — Это не доказывает того, что это сделал мой клиент - или кто-либо еще, - если только у вас здесь нет какого-нибудь чудесного неопровержимого доказательства.