— Мы можем устроить настоящую свадебную церемонию позже в этом году, — возражает Адриан. — И не притворяйся, будто ты делаешь все это для нее.
Ее взгляд становится ледяным, и я дрожу.
Так вот откуда у него этот свирепый взгляд.
Однако это выражение исчезает меньше чем за миллисекунду, и она прочищает горло.
— Я думала, ты захочешь представить свою жену миру, Адриан. Вывести её в свет. Похвастаться ею, — её брови сходятся на переносице. — Или это... — её взгляд мелькает в мою сторону, — не то, чем ты хочешь делиться с публикой?
— Прекрати пытаться посеять семена сомнения в голове моей жены, — огрызается Адриан. — Мы обнародуем это на наших условиях, не на твоих. Твоя тактика манипулирования надоела, мама. Не надо устраивать вечеринку в честь запоздалой помолвки.
Мэри Эллис надменно вздергивает подбородок.
— Хорошо. Не вечеринка по случаю помолвки... но я всё равно хочу, чтобы вы посетили Броустоун. Вам не нужно никому рассказывать о статусе ваших отношений. Это будет просто встреча. Только местные друзья.
— Нет, — категорично отвечает Адриан.
Ее глаза сужаются, и она делает паузу перед следующим предложением.
— Что, если я уговорю твоего отца встретиться с адвокатами? Это сделает предложение более привлекательным?
Интерес светится в глазах Адриана, но затем он качает головой.
— Я тебе не верю. Он будет тянуть с этим годами, если сможет.
— Он устал от всего этого, — говорит она. — Все эти постоянные перепалки ... он готов все отпустить, если ты готов. — Она кладет костлявую ладонь ему на плечо. — Одна вечеринка, и я обещаю, что он позвонит адвокатам в понедельник. Назначит встречу. — Она делает паузу. — И теперь, когда у нас появился новый член семьи, я уверена, что он будет еще более сговорчивым.
Адриан пристально смотрит на нее, как будто оценивает подлинность ее предложения.
И затем он кивает.
— Хорошо. Одна вечеринка. Никаких упоминаний о помолвке или свадьбе.
— В Броустоуне, — добавляет она. — В любом случае, это лучшее место, чем ты когда-либо мог арендовать в этом городе.
Его губы кривятся.
— Прекрасно.
— Хорошо. — Она торжествующе улыбается. — Я пришлю вам подробности.
— Неформально, — говорит Адриан. — Очень неформально.
— Конечно, — кивает она.
После этого она не задерживается надолго, и когда она протягивает руку, чтобы обнять Адриана на прощание, она что-то шепчет ему на ухо - и его глаза сужаются.
Как только двери лифта закрываются, я поворачиваюсь к нему.
— Ладно… что, черт возьми, это было?
Выражение его лица стало таким бесстрастным, какого я никогда раньше не видела - и он продолжает смотреть на дверь лифта даже через несколько минут после того, как она ушла.
— Это была моя мать, — говорит он твердым и холодным голосом. — Она появилась здесь гораздо раньше, чем я ожидал. — Он проводит рукой по своим кудрям, взъерошенным от ветра, и вздыхает. — Оглядываясь назад, я, вероятно, должен был ожидать этого. У нее есть шестое чувство на такие вещи. Вероятно, воспользовалась услугами одного из наших частных детективов, чтобы найти свидетельство о браке.
— Итак... — Я прочищаю горло, все еще стараясь избавиться от ее присутствия. — Что это была за чушь? Насчет адвокатов?
И именно поэтому ты так долго скрывал себя от меня?
Это как-то связано с ними?
Его челюсть сжимается, плечи напрягаются - и затем он притягивает меня к себе на колени.
— Это насчет моего трастового фонда, — говорит он мне. — Я должен был...предполагалось, что я получу полный доступ к семейному фонду почти год назад, когда мне исполнилось двадцать восемь.
Мои глаза сужаются.
Почему это...
На ум приходит интервью, которое он дал журналистке Сьюзи Эдмонд - то самое, которое я смотрела некоторое время назад.
Верно.
Юридические вопросы.
— Но мои родители придерживали то, что по закону принадлежит мне, с досадными юридическими нюансами, — объясняет он. — В частности, мой отец. Он знает, что как только я получу доступ, мне больше не нужно будет притворяться
Легкая дрожь пробегает по моей спине, я боюсь представить, как выглядит «притворная любезность» в семье Эллис.
— Итак, это ее разменная монета на этой вечеринке.
Он кивает.
— И она говорит это серьезно?
— Скорее всего, нет.
— Тогда…зачем соглашаться?
Он смотрит на меня, его темные глаза смягчаются, когда он проводит большим пальцем по моей щеке.
— Потому что моя мать добьется своего, несмотря ни на что, — говорит он. — И пришло время мне разобраться с этим. Это последнее препятствие на пути.
На этот раз я застываю в его объятиях.
— Что ты имеешь в виду?
— Я думал, что так будет безопаснее, — объясняет он. — Ты войдешь в мою жизнь, когда у меня появится полный доступ. Именно по этой причине я держался подальше все эти годы. Я не мог позволить им узнать, что у меня есть уязвимость, и особенно такая, что... — Он делает паузу, а затем качает головой. — Ну, я уверен, что они оба втайне в восторге от того, что ты существуешь. Они попытаются использовать тебя, чтобы заставить меня действовать, я это знаю.
Заставлять тебя ради чего?
У меня сводит желудок, но его рука на моей талии сжимается сильнее.
— Мне просто нужно позаботиться обо всем раз и навсегда. — Он запечатлевает нежный, продолжительный поцелуй на моем лбу, но я все еще зацикливаюсь на конце этого предложения.
— Позаботиться обо всем? — У меня сжимается горло. — Ты же не хочешь сказать... я имею в виду, что они все еще твоя семья. Разве это не...
— Они мои родители, — говорит мне Адриан, и его темные глаза смягчаются, когда он смотрит на меня. — Они не моя семья. Ты - моя семья. Я заинтересован только в том, чтобы защитить тебя.
Не знаю, почему именно сейчас мне приходит в голову этот вопрос, но я спрашиваю:
— Что она прошептала тебе на ухо? Перед уходом?
Его глаза раздраженно сужаются, но направлены не на меня.
— Она сказала мне, что я не должен приводить домой бродяжек.
Глава двадцать восьмая
Броустоун заполнен смеющимися гостями, теплым светом и несколькими музыкантами из Нью-Йоркского филармонического оркестра - по крайней мере, так, кажется, думает пара наверху лестницы.
— Лично я всегда предпочитала Бостонский симфонический оркестр, — фыркает темноволосая женщина, обращаясь к своему мужу. — Но Мэри Эллис получает то, чего хочет. — Оба перестают шептаться, когда мы поднимаемся по лестнице, и женщина натягивает на лицо широкую зубастую улыбку. — Адриан! Я так рада тебя видеть. Твоя мама сказала мне, что ты теперь хирург …Я не могу в это поверить. Такое чувство, что только вчера ты был дома на летних каникулах, всегда направляясь в библиотеку, чтобы почитать или отвлечься от хаоса. — Она оценивающе оглядывает его, и я ничего не могу поделать с тем, что крепче сжимаю его локоть, переплетенный с моим.
— Рад видеть вас, миссис Уилмер. И вас, мистер Уилмер.
Я не уверена, почему комментарий кажется мне резким, пока мы не оказываемся вне пределов слышимости, и Адриан наклоняется ко мне, чтобы прошептать:
— Уилмеры очень претенциозны, несмотря на то, что их происхождение насчитывает всего одно или два поколения богачей. К тому же, у них обоих...специфический вкус на молодых.
Я улавливаю смысл его слов, и мои губы кривятся.
— Насколько ...молодых?
— Каждое лето, когда я приезжал домой из Лайонсвуда, в возрасте от тринадцати до семнадцати лет, она пыталась приставать ко мне, — тихо объясняет он, и мои глаза расширяются. — Но перестала, когда мне исполнилось восемнадцать.