Я проконсультируюсь в Киеве и может приму. Хорошо?
– Хорошо, но дали бы вы мне немного денег.
– Что значит немного?
– Ну хоть пятёру.
– Что, выпить хочется?
– Ага, – радостно закивал Алисов.
– У тебя паспорт с собой?
– Нету.
– Ну ладно, выпишу тебе квитанцию и пять рублей. Придёшь через неделю, может и больше получишь.
Чекмарёв выписал квитанцию, поставил на ней штамп и отдал вместе с пятью рублями Алисову. Петро внимательно прочитал:
"Принята монета из неизвестного металла, 1830 г. Двенадцать рублей на серебро. Вес 40,5 грамм".
Алисов положил квитанцию и деньги в карман и направился к своим.
– Ну что? – спросил Дзюба.
– Никакая это не платина. Дали пять рублей и сказали зайти через неделю. Спрашивали паспорт.
– Ты дал? – забеспокоился Дзюба.
– Что, я его с собой ношу?
– Фамилию не спрашивал?
– Та нет. Чего ты волнуешься?
– Ничего. Пошли возьмём бутылку.
Они пошли в центральный, или как его называли "зеркальный" гастроном, купили поллитровку. В столовой самообслуживания напротив гастронома, взяли по салату, три стакана. Дзюба разлил водку по стаканам: себе и Алисову полные стаканы, а Федьке полстакана.
– Тебе Федя, вообще пить нельзя, нет восемнадцати, но ты сегодня заработал. Будем!
Выпили. Дзюба понюхал хлеб, Федька, глядя на него, тоже. Когда поели салаты, Алисов закатив глаза, промолвил:
– Захорошело. Хороша водочка, да мало.
– Водки много не бывает, – в тон ему сказал Дзюба и направился к выходу.
На улице Дзюба сказал своим напарникам, чтобы они завтра ехали на объект и начинали работать, а он поедет в контору и проследит за погрузкой досок и рубероида и одновременно сплавит оставшиеся монеты.
– А может они дорого стоят? – спросил Алисов.
– Не жадничай, Петро. Они тебе могут зоны стоить.
– А чего мне? Нам.
– Если кто узнает о нас с Федькой, тебе головы не сносить. А на счёт денег не волнуйся. Разделим поровну, или пропьём вместе.
– Ну да, поровну. Как сейчас, мне сто, а вам по двести.
– Это, Федя, тебе аванс, а получка позже. Разбежались.
Соседи пошли на свою остановку, Дзюба ушёл в другую сторону. Он решил пройтись пешком до своего дома. Жил Дзюба в районе, называемом
"Чичёрой". Этот район когда-то весь состоял из землянок и приземистых саманных домов и числился наряду с Кущёвкой самым криминальным местом в городе. Пьянки, драки, поножовщина являлись обычным делом и доставляли много хлопот городским властям и милиции.
В шестидесятых годах большую часть Чичёры потеснили хрущёвские пятиэтажки, но оставшиеся в низине дома осталось сборищем преступного мира.
Дзюба шёл домой и думал о том, что его гложет тревога из-за этих монет. Он не знал, чем могут они ему навредить, но знал, именно знал, что могут. Он думал, что если выпьет, то тревога пройдёт, но водка не дала приятного опьянения, а только усилила тревогу.
Переходя через речку по пешеходному мостику, Дзюба остановился, вынул из кармана монеты. "Выбросить их к едрени фени и дело с концом. Нужно от них скорее избавиться", – подумал Дзюба, положил монеты обратно в карман и пошёл домой.
Утром, придя на Участок, он узнал, что доски и рубероид, ним вчера выписанные, уже погружены на машину. Он зашёл за угол склада, где стоял туалет и увидел, что из него выходит механик Василий Млынырь.
Васька, как его почти все называли, в юности занимался вольной борьбой и ходил как медведь, с расставленными в сторону руками, в любую секунду готовый к схватке Он был балагуром и весельчаком, анекдотчиком и во время разговора раскачивался из стороны в сторону.
После службы в войсках МВД женился, работал шофёром, закончил вечерний техникум и стал работать механиком. Млынарь обладал незаменимым качеством для механика тех лет. Он был проныра, доставала и, как говорили о нём, мог у цыгана цыганку выпросить. Но когда нужно было молчать, у него и слова не вытянешь. Как правило, отделывался шутками и смехом.
Васька остановил Дзюбу и со смешливым выражением лица обратился к нему.
– Послушай, Николай, говорят вы вчера монету интересную нашли? Не осталась она у вас? Мой пацан насобирал уже полведра всякой меди и ему был бы неплохой подарок.
Дзюба молча протянул одну монету. Млынарь рассмотрел её и вернул обратно.
– Могу дать трояк, будет хоро-оший подарок пацану.
– Ты что, она же платиновая.
– Фуфло это. а не платина. Я пошёл.
– Подожди У меня их три штуки. Отдам за полсотни. Могу в долг отдать.
Васька взял три монеты подбросил их на руке и понял, что это платина, такие они были тяжёлые, и сказал:
– За фуфло пять червонцев? Ты чё, Коля, таво? И в долг я никогда ничего не беру и не покупаю. Мне три и не нужны, правда пацан у кого-то выменяет на что-то. Ладно, даю двадцатник.
– Трицатник и разбежались. Только одно условие: я не продавал, ты не покупал.
– Ес-стес-ствено, – расшатываясь в стороны проговорил Васька, вынул тридцать рублей и отдал их Дзюбе. Они оба посмотрели по сторонам, и убедившись, что их сделку никто не видел, разошлись.
Николай Дзюба с облегчённым сердцем и карманом ехал в автобусе на объект и радовался сделке стоимостью большей чем десять поллитровок водки.
На объекте он вручил Алисову и Федьке по десятке. Алисов не удержался от вопроса:
– Кому?
Дзюба поднял голову, посмотрел на Петра и молча отвернулся к Федьке.
– Деньги отдай матери. Откуда? Молчок. Заработали.
– Да она в жизни не спросит. Ей лишь бы деньги.
– Работаем.
Думали они, что избавившись от монет, избавились от неприятностей и волнений. А неприятности только начинались и будут продолжаться ещё очень долго и не только для них.
Через два дня после этих событий, в пятницу, Наум Цезаревич шёл, уставший, после работы домой. Жил он недалеко от "зеркального" гастронома, через пару кварталов от центральной улицы.
– Нюма, ты стал таким большим начальником, что друзей не замечаешь? – услышал Польский.
Он остановился и увидел своего школьного товарища Абу Когана, работающего сейчас преподавателем физики в институте.