Дофин подписал ордонанс в марте, а в апреле начал уклоняться от его исполнения. Англичане требовали за его отца непомерный выкуп и угрожали наступлением на Париж. Народ не спешил платить налоги, ссылаясь на то, что они могут взиматься только Генеральными штатами. С трудом удерживая деньги, Карл созвал этот орган на повторное заседание 1 февраля 1358 года; тем временем он еще больше обесценил валюту, чтобы увеличить своих средств. 2 февраля Этьен Марсель, богатый купец, который, будучи главой купеческих гильдий, сыграл ведущую роль в разработке «Великого ордонанса» и уже год управлял Парижем, во главе вооруженного отряда горожан — все в капюшонах официальных цветов города, синего и красного, — вошел в королевский дворец. Он упрекнул Карла в неповиновении инструкциям Генеральных штатов, а когда принц не пообещал повиноваться, Марсель приказал своим людям убить двух камергеров, охранявших дофина, так что их кровь брызнула на королевскую мантию.22
Новые Генеральные штаты были в ужасе от такого дерзкого насилия; тем не менее, они продвинули революцию, издав декрет (май 1358 года), согласно которому впредь только Генеральные штаты должны были принимать законы для Франции, а король во всех важных вопросах должен был действовать только с одобрения эстафеты.23 Многие представители дворянства и духовенства бежали из Парижа; многие административные чиновники покинули свои посты в страхе за свою жизнь. Марсель заменил их бюргерами, и некоторое время парижские купцы пытались управлять Францией. Дофин укрылся у дворян в Пикардии, собрал армию и призвал жителей Парижа выдать ему лидеров восстания. Марсель организовал оборону столицы, обнес ее новыми стенами и занял Лувр, бывший в то время резиденцией и символом суверенитета.
Пока революция захватывала Париж, крестьяне в сельской местности решили, что это подходящий момент, чтобы отомстить своим хозяевам. По-прежнему в основном крепостные,24 Обложенные налогами, чтобы содержать своих господ, обложенные налогами, чтобы выкупить их, разграбленные солдатами и разбойниками, подвергнутые пыткам, чтобы выдать свои трудовые сбережения, истребленные чумой и уморенные войной, они поднялись в нерасчетливой ярости, ворвались в феодальные замки, перерезали ножами все дворянские глотки, до которых могли дотянуться, и утолили свой голод и жажду в баронских кладах и погребах. Дворяне традиционно давали обычно добродушным крестьянам прозвище Жак Бонхомм — Джеймс Гудман; теперь тысячи таких Жаков, терпение которых истощилось, врывались в свирепые жакерии, убивали своих господ, насиловали дам, убивали наследников и одевали собственных жен в наряды мертвецов.25