— Поручик, — Погорелов отложил перо в сторону, — Я как раз собирался вас искать.
— По делу Штайнера?
— Да. — Он тяжело вздохнул. — Барон умер в камере час назад.
— Что?
— Сердце, говорят. Но… — Капитан понизил голос, — Он был пуст. Будто из него всю кровь выпили. Но на теле нет ни одной раны.
Я сжал кулаки.
— Череп.
— Что?
— Ничего. — Я резко встал. — Ваше Высокоблагородие, вам нужно проверить все места, где Штайнер бывал в последние дни. Особенно — Воскресенскую улицу, и найти, где он проживал.
— Почему?
— Потому что там могут быть еще жертвы. Но это пока моё предположение.
Погорелов нахмурился, но кивнул.
— Хорошо. Но, поручик, будьте осторожны. Если Штайнер был не один…
— Я знаю.
Я действительно знал, что он был не один.
На Воскресенской улице
Улица оказалась такой, как её описывал Канин: грязной, полузаброшенной, с покосившимися домами и редкими фонарями. В воздухе витал запах гари от кирпичных заводов.
Я шел медленно, прислушиваясь к магическому фону. «Ванька» степенно ехал вслед за мной, не сильно приближаясь.
И я почувствовал.
За углом одного из домов, в узком переулке, над канавой, заросшей густыми лопухами, висело едва заметное облако эманаций Смерти.
Я подошел ближе и зажёг Светлячок.
В канаве лежала девушка. Пришлось спускаться вниз.
Молодая, лет четырнадцати — пятнадцати, в поношенном, но чистеньком платье. Лицо — белое, как бумага. Глаза — открытые, пустые. Наверное, они при жизни были голубыми, но сейчас поблёкли.
Но самое страшное — у нее на шее был след.
Маленький, аккуратный, едва заметный прокол, будто от укуса комара. Красное пятнышко, не более того.
Надо сильно постараться, чтобы его заметить, и знать, что искать.
— Вампир, — прошептал я.
Но не обычный.
Тот, кто это сделал, не пил кровь.
Он пил жизнь.
И где-то в Саратове он все еще гуляет на свободе.
Труп девушки уже остыл. Я присел на корточки, осторожно провел пальцами над проколом на ее шее. Магический след был не свежим, но вполне читаемым — убийца действовал не больше суток назад.
— Пожиратель душ, — прошептал я про себя, ощущая знакомый привкус запретной магии.
Этот тип вампирических сущностей не интересовался кровью. Им нужна была сама жизненная сила, чистая энергия. Именно такой артефакт, как череп, мог привлекать их — он работал как аккумулятор, накапливая украденные жизни.
Я огляделся. Переулок был пуст, но в воздухе висело ощущение чужого присутствия.
— Покажись, — пробормотал я, активируя перстень с усиленной интуицией.
Камень на перстне дрогнул, и в сознании всплыл образ: высокий мужчина в темном пальто, склонившийся над жертвой. Лица разглядеть не удалось, но я уловил направление — убийца ушёл в сторону кладбища.
Воскресенское кладбище встретило меня тишиной, нарушаемой лишь скрипом старых ворот. Лунный свет пробивался сквозь редкие облака, освещая покосившиеся кресты и полуразрушенные склепы. Я шел медленно, держа руку на рукояти револьвера — не столько для защиты от людей, сколько от того, что могло скрываться в тени.
Перстень с усиленной интуицией горел на моем пальце, указывая направление. След вел к старой часовне в глубине кладбища.
Там.
Я подошел ближе, стараясь не шуметь. Дверь часовни была приоткрыта, из щели сочился слабый красноватый свет.
— Ну конечно, — пробормотал я. — Где же еще ему быть? Пафос — наше всё.
Осторожно толкнув дверь, я заглянул внутрь.
В центре часовни, на грубо сколоченном алтаре, стоял череп, а на полу лежал Канин. Рубины в глазницах черепа горели, как угли, а вокруг вились тонкие струйки тумана — конденсированная магия Смерти.
У алтаря стояла фигура в черном плаще.
— Я знал, что ты придешь, — раздался низкий голос.
Фигура повернулась.
Это был не Штайнер.
Высокий, худой мужчина с бледным, словно восковым лицом. Его глаза были неестественно яркими, почти светящимися в полумраке.
— Лоренц, — представился он, слегка склонив голову. — Мы с бароном были… коллегами.
— Где Штайнер? — спросил я, не опуская руку с перстнем.
Мне всё ещё не верилось, что он умер.
— Он выполнил свою роль, — едва заметно усмехнулся Лоренц. — Как и ты.
Он резко взмахнул рукой, и череп полыхнул фиолетовой волной.
Из тени за моей спиной вышли еще двое — женщина с черными, как смоль, волосами и огромный мужчина с шрамами на лице.