— Ха, ха, ха, — захохотала девушка. Правда, смех у нее вышел какой-то невеселый, скорее злобный. Или злорадный — поймала меня на ошибке. — Десять тонн! На глазок определили? Ах, да, вы ведь в университете учились! О вас там до сих пор вспоминают. Кстати, мы с вами соученики. Не помните? Я тоже училась на технологическом факультете, вот только диплом получить в отличие от вас смогла. И даже с отличием. Четыре тонны, милый юноша, максимум — пять.
Не буду утруждать читателя механизмом перевода единиц веса из одних в другие. Занимаясь с гирями и бегом по парку, я уже немного познакомился с местными граммами, тоннами, секундами. И близнецы кое в чем просветили. Особенно, в килограммах конфет. Так, что, я знал, о чем говорю. Для такой грузоподъемности кран был явно перегружен железом. Или девица надо мной издевается, или… Я прошелся вокруг машины, задрав голову вверх. «Или», именно «или»! На широкой балке была краской выведена грузоподъемность крана — 4–5 тонн. Именно так — не четыре и не пять, а «4–5 тонн»! Ай да точная механика! Наверное, настала пора немного приструнить строптивого экскурсовода.
— Четыре тонны, говорите? — сказал я с ехидцей в голосе. — Очень интересно. А зачем же тогда такие мощные балки? На одной такой, упаси бог, конечно, полгорода могло бы повеситься, а она даже не прогнулась бы.
Тут моего гида прорвало самым настоящим образом.
— Нет, ну вы только на него посмотрите! Шалопай, гуляка, бездельник, — и туда же! Критиковать и давать ценные указания. Вы хоть что-нибудь понимаете в конструировании? Вы хоть знаете, что такое метод подобных кривых Фольгера? Или теорема подобных сечений Муури? Не знаете? Тогда на каком основании сомневаетесь в компетентности людей, создавших эту машину?
— Ого, сколько страсти! Верга, с чего вы так завелись? Я не знал, что этот монстр — ваше детище. Простите, если обидел. Я, действительно не слышал об упомянутых вами теоремах. Но рассчитать балку на прочность как-нибудь смогу и без них. Кстати, вы знаете, что такое осевой момент инерции или уравнение упругой линии? Что удивил? Да нет, такие термины существуют. Предлагаю обмен. Вы мне расскажете, как проектировали этот кран, а я вам расскажу о том, что сам знаю. Идет?
А ведь, действительно, удивил. Девушка от удивления не могла произнести ни слова. Наконец она пересилила себя, закрыла рот и через минуту выдавила из себя:
— Я не являюсь разработчиком этого механизма. Меня даже не допустили к работе над ним.
— Почему? — удивился я. И тут же пожалел о своем любопытстве. Верга снова затараторила на грани истерики, а на глаза ее навернулись слезы.
— Почему? А вам-то что, хозяйский сынок? Какое вам дело до того, что мне не дают нормально работать? У меня второй результат по факультету! И что? Строгаю карандаши, подшиваю бумажки и устраиваю прогулки для всяких ротозеев. Я думала, что на таком заводе мои знания и способности разовьются полной мерой, а здесь от меня требуется совсем другое. А не согласна — задвинем в угол за ненадобностью. И тут еще приходит какой-то неуч и начинает хвастаться где-то подслушанными словами! Все! С меня довольно! Я ухожу! Пропадите вы все пропадом вместе с вашим папашей и господином главным конструктором Шимитом!
— Вера, тьфу-ты, Верга, подождите. Не нужно принимать непродуманных решений из-за скандала с таким шалопаем и бездельником, как я. Может, лучше расскажете, что с вами произошло? Глядишь, и сообща найдем выход. Поверьте, я не так плох, как кажусь с первого раза. Ну, вытрите слезы. Экскурсия продолжается.
Я уговорил своего гида покинуть территорию завода (благо, был обеденный перерыв) и посидеть в ближайшем кафе. Там, выпив бокал вина, девушка разговорилась. История ее была банальна и грустна. Она, действительно, была одной из самых способных студенток. После окончания университета ей предложили несколько мест на выбор. Место на заводе Ройда-Малета было самым престижным, но… Ох уж это «но»! Оказывается господин главный конструктор Шимит — старый греховодник — рассчитывал на другие таланты молодого специалиста. А получив отказ, стал третировать девушку, преследовать за самую незначительную оплошность, а потом и вовсе отстранил от какого-либо участия в разработке новой техники. В то время, как более разбитные девицы вовсю делают карьеру (ну, и кое-что еще). Обиднее всего, что, уволившись, Верга должна будет выплатить немалую сумму неустойки по контракту. А таких денег у нее просто нет. И так каждую лишнюю копейку приходится тратить на лечение мамы.
— Шимит, он что, царь и бог? Жаловаться не пробовали?
— Господин Гарвер, уж вы-то должны знать, кто такой Шимит. Ваш отец фактически возложил на него руководство заводом.
— Хм, ну, ладно. Но мы немного отвлеклись. Расскажите, как рассчитывают краны. Я уверен, что в расчеты закралась ошибка.
Верга пыталась что-то объяснить, но получилось это у нее плохо. Наверное, бедняжка перенервничала. Чтобы не смущать девушку еще сильнее я сказал:
— Глянуть бы документацию, — произнес я, потирая лоб, — Сможете устроить?
— Это к Шимиту нужно идти. Без него вам никто ничего не предоставит.
— Ну, так за чем остановка? К Шимиту, так к Шимиту.
— Вряд ли он вам что-нибудь покажет. И вообще, лучше к нему не соваться. Предупреждаю: главный конструктор — человек властный и грубый. Ему оскорбить человека — раз плюнуть. Даже рукоприкладство иной раз допускает. Так что, если не передумали, будьте осторожны.
Да, на счет этого сукиного сына — Шимита — Верга оказалась права. Едва я переступил порог его кабинета, как он сразу же включил голосовые связки на полную мощность.
— Вас не учили, молодой человек, что входить к начальству нужно с его разрешения? Почему не поставили в известность секретаря?
Учили. И немало. Я в свое время изрядно пошастал по всевозможным кабинетам, и сделал один не очень приятный вывод. Стол в кабинете начальника — граница между двумя мирами. По одну сторону в мягком кресле — небожитель. Он вправе вершить судьбы простых смертных — обитателей мира по другую сторону стола, несчастных плебеев, примостившихся на жестком неудобном стульчике. И никакой роли не играет, кто ты такой и что из себя представляешь. Будь ты герой, проливавший кровь за Родину или богач, способный купить с потрохами все это постылое учреждение — для человека по другую сторону границы ты — проситель. А посему — веди себя подобострастно, оказывай чинуше уважение и не гоношись. Иначе — дороже обойдется. Ты богач — придется раскошелиться, а не накопил денег — побегаешь у меня за справками, и подтверждениями справок, и справками о правильности подтверждений…
Ну, нет, дорогой небожитель Шимит, не выйдет. Ситуация несколько иная.
— Во-первых — я начал злиться — в приемной никого нет. Отлучилась ваша секретарша. Так что, разрешения спрашивать не у кого. Во-вторых — это кто тут начальство? Уж во всяком случае, не вы мне. В третьих — на полтона ниже! У меня уши заложило. В четвертых — мне нужна документация на кран для фирмы «Риземир и Ко».
— А вы наглец, молодой человек! То, что ваш папаша хозяин завода — ничего не значит. Здесь главный — я. А вы — вообще никто. И ничего не получите. А та мымра, что вас сюда привела, за это ответит. Бестолочь! Освободите кабинет, пока охрану не позвал.
Продолжать разговор было абсолютно бесполезно. Я развернулся и вышел, снова и снова бубня под нос поговорку о злости и склерозе. Нервы у меня (у меня теперешнего), оказывается, ни к черту. Еще пару слов — и я сорвался бы в драку. Этого только не хватало.
Я договорился с Вергой о встрече завтра на проходной, а сам попросил Рубио отвезти меня в библиотеку университета, где и просидел до самого закрытия. Несмотря на с трудом освоенное чтение, я все же кое что узнал о технической мысли в этой стране. По уровню развития техники это общество отставало от покинутого мною лет эдак на сто пятьдесят-двести. (Выходит, я попал в прошлое?)
Механика была большей мерой практическая, а ее теоретическая составляющая оставляла желать лучшего. Его величество и гроза всех студентов — сопромат находился и вовсе в зачаточном состоянии. В инженерной среде властвовала школа уже известных мне Фольгера и Муури. Их метод аналогий позволял, порывшись в небоскребах многочисленных альбомов, найти более или менее удачный механизм и адаптировать его к новым требованиям. Не хочется перегружать читателя техническими подробностями, но что делать? Как иначе объяснить возникшую у меня идею? Проектирование велось следующим образом. Обычно брался эталонный механизм и подгонялся под требования заказчика. Его параметры умножались на определенные коэффициенты и, будьте любезны, проект новой машины готов. При этом коэффициенты подбирались в большей степени субъективно. А если новая машина оказывалась удачной, эталоном становится уже она, и ее документация занимала свое место среди небоскребов подобных папок с бумагами. Да, механика здесь — наука явно не точная. Однако обнаружил я и кое-что интересное. Оказывается, много лет назад один гений по имени Симер Рау опубликовал небольшую работу, в которой изложил основы прочностных расчетов на основе математики. Но в ходе дискуссии, победили оппоненты, все те же Фольгер с Муури. А бедного гения задвинули в провинцию, где он и скончался к радости всей профессуры в фаворе. За небольшую сумму денег библиотекарша уступила мне эту книжонку.