— Не геройствуй, — выдыхает он. — Они скоро вернутся. Вам не успеть…
— Просто держись, — отвечаю ему и киваю Гусеву.
Мы скользим вдоль стены и влетаем в склад. Внутри темно, но быстро нахожу взглядом центральную колонну. В этот раз всё быстрее, достаю заряд, леплю его к грузу. Пять минут до взрыва — больше не берём.
Мы заканчиваем закладывать взрывчатку. Руки дрожат от адреналина, но я заставляю себя работать быстро. Гусев помогает. Вижу, как он на миг замирает, проверяет всё ещё раз, и наконец шепчет:
— Готово. Уходим.
Тут всё просто — заряд спрятан между ящиков, у нас есть ровно две минуты, чтобы смыться.
Мы выскакиваем наружу.
Слышим топот, он пока далеко, но приближается.
— Слышишь? — шепчет Гусев, сжимая автомат.
— Слышу. Но они не успеют.
Мы возвращаемся к Колесникову. Он уже поднял Шохина на плечо, тот едва держится, но зубы стиснул, молчит.
— Давай его мне, — киваю я.
Я взваливаю Шохина себе на спину.
Мы продвигаемся быстрее, чем кажется возможным, но топот за нами нарастает. Только одно место остаётся для укрытия — заброшенная хижина на краю кишлака.
И тут — взрыв.
Склад с боеприпасами сотрясает землю, небо зажигается огненным всполохом.
Но радость длится недолго. В окно хижины я вижу, как на нас летит толпа. Мы в западне.
— Срочно покидаем укрытие! — командую я.
Мы выбегаем.
Командую снова.
— Шохина на меня!
— Ты уверен? — спрашивает Колесников.
— Давай! — жёстко отвечаю, хватая Сашку под плечи.
Колесников помогает мне взвалить его на спину. Сашка стонет, но не жалуется, только сжимает зубы.
Склад остается за спиной, Я тащу на спине Шохина, парни прикрывают. Сашка тяжело дышит.
Бинты, которые мы наложили на его ноги, уже насквозь пропитались кровью.
— Бросьте меня, чёрт возьми! — выдавливает Шохин сквозь зубы. — Всё равно не дотяну. Лучше я… прикрою вас.
— Заткнись! — рычу я и выстреливаю в сторону моджахедов, которые начинают выскакивать из-за углов домов. Один падает, другой успевает спрятаться, но едва высунувшись, получает пулю от Гусева
— Ты идиот, — шепчет мне Сашка на ухо.
— Да, но живой. А ты тоже пока живой, так что не смей дохнуть, понял?
Вперёд идёт Колесников, сжимая автомат, прикрывает нас. Сзади остаётся Гусев, его работа — отстреливать тех, кто слишком близко. Глухие выстрелы его СВД звучат отрывисто, но каждый раз точно.
Мы тащимся через узкие улочки кишлака. Тёмные, узкие проходы кажутся бесконечными. В одном месте нас чуть не подрезают с фланга, но Гусев снимает двоих из ближайшего укрытия.
— Быстрее, быстрее! — шепчет Колесников, оборачиваясь.
Сашка у меня на спине тяжелеет. Он истекает кровью, я это чувствую. Моя рубашка под лямкой рюкзака становится мокрой от его крови.
— Сашка, держись! — кричу я.
— Брось меня, Беркут, — отвечает он, голос слабее, чем прежде. — Слышь? Брось… Ты всё равно не дотащишь.
— Да чтоб ты провалился! — рычу и оглядываюсь, стреляя в тех, кто продолжает наседать сзади.
Позади всё громче крики и шаги. Колесников вдруг останавливается, упирается в угол глинобитного дома, перекрывая дорогу.
— Вперёд! — кричит он нам, открывая огонь по преследователям. — Я вас прикрою!
— Не время для героизма! — ору в ответ. — Гусев, тащи его!
Гусев меняет позицию, а я, чувствуя, что дыхание сбивается, подталкиваю Колесникова вперёд.
— Далеко ещё? — спрашивает Колесников.
— Точка эвакуации за этими холмами, — отвечаю я. Гусев перебежками прикрывает нас.
Снова стреляю. Один из моджахедов падает, остальные продолжают наседать.
Внезапно раздаётся взрыв — тот самый, что мы заложили. На мгновение всё стихает.
— Вот это бабахнуло! — шепчет Сашка.
— Тихо ты, — отвечаю и снова толкаю Колесникова. — Давай, мы почти на месте!
Мы выползаем из последнего прохода и видим, как впереди за холмами поднимается свет сигнальной ракеты.
Там наша точка.
Но позади снова слышны шаги. Они не отстают. Вертушка ещё не села.
— Быстрее! — кричит Гусев, заряжая последнюю обойму.
Шохин у меня на спине шепчет.
— Если не выберемся… скажи Леночке, что я её любил.
— Молчи, Шохин. Мы выберемся.
Мы бежим вперёд, держим направление к холмам, где уже слышен рёв турбин нашей вертушки. Шохин обмяк у меня на спине, только его голова иногда подёргивается, значит, живой.
— Держись, Сашка, ещё немного! — хриплю я на бегу.
Гусев продолжает прикрывать нас сзади, стреляя короткими очередями, и раз за разом гулкие выстрелы его СВД заставляют преследователей прятаться.