— Документы настоящие. Вы же это знаете не хуже меня.
— Я –то знаю. Но они сами хотят проверить. Но, знаешь, Беркут, генерал, который сюда летит, едет не только за этими документами.
— А за чем ещё?
— За тобой. Слишком уж ты полезен оказался, слишком удачно спас пограничников. У некоторых звёздочки на погонах от этого тускнеют. Понимаешь?
Я понимаю. Слишком много удачи — тоже порок.
— Думаю, тебе повышение светит, — добавляет он вдруг, — но пока это только мои догадки. Разберутся.
Над базой разносится звук вертолётного мотора.
Вертолёт в небе идёт на посадку. Солдаты замирают, поднимают головы. Это уже не просто шум, это волнение, которое разливается по всей базе.
— Видишь? — Яровой останавливается и смотрит на винтокрылую машину. — Даже ещё не приземлился, а они уже шепчутся.
— Про меня? — удивленно спрашиваю я.
— И про тебя тоже, -усмехается подполковник. — Но больше про генерала. Все понимают, что его прилёт — это не мелочь.
Тишина над базой лопнула, как перезревшая ягода, когда вертолёт с красными звёздами на борту коснулся земли. Взметнулась пыль, солдаты, стоявшие вдоль посадочной площадки, вытянулись по стойке «смирно», а офицеры нервно переглядывались. Никто не знает, чем это обернётся для части.
Яровой рядом, глаза прищурены, руки сжаты за спиной.
— Прилетел! Нам с командиром генерала еще встречать, — говорит Яровой и быстро идёт на площадку.
Прежде чем уйти, смотрю на то, как из вертолета первым выходит генерал. Высокий, сухощавый, в идеально отглаженной форме. Его взгляд сканирует, как рентген…
Скоро в воинской части станет жарко, надо подкрепиться, решаю я. И направляюсь в столовую.
У двери толпится народ. Время обеда. Захожу внутрь.
В офицерской столовой всегда шумно.
В столовой пахнет жареным луком и разогретым гороховым супом, вперемешку с неизменным ароматом каких-то местных специй.
Столы в ряд, деревянные, обшарпанные, но выдраенные до блеска. Скрипят скамейки, когда бойцы садятся, ставя алюминиевые миски и кружки перед собой.
В углу что-то громко обсуждают сержанты, перешёптываются молодые лейтенанты.
А за нашим столом уже сидят Колесников и Гусев. Увидев меня, они одновременно поднимают головы.
Меня встречают. Эти двое всегда словно из другой оперы, смеются, подкалывают, но в бою надежнее их не найти.
— Эй, Беркут! — машет рукой Колесников. — Кто-то в кабинет начальства на тебя такое настучал, что генерал аж из Союза летит. Мы тут ставки принимаем — сядешь ты или звезду на погоны получишь!
— Хватит трепаться, — отмахиваюсь.
— А чего? Все в части гудят, — подхватывает Гусев. — Кто там прилетел, зачем? Говорят, генерал — человек железный, только таких в Союзе отбирают.
Колесников ухмыляется.
— Беркут, это всё твои фокусы с языком. Ну, за такой «подарок» тебя, может, и простят. Но говорят, всё по твою душу.
— Тише, — останавливаю их, но в голове уже свербит.
Всё это становится слишком серьёзным.
Но не для Сашки Колесникова. Он мгновенно переключается.
— Слушай, Беркут, у нас тоже тут есть новости! — Он улыбается шире всех. — Сейчас будут угощать шедевром кулинарного искусства.
— Не понял? — бросаю я.
— Сегодняшняя повариха — сам шедевр, — хмыкает Гусев, кивая в сторону раздачи.
Я оглядываюсь. У стойки действительно маячит новая фигура. Молодая женщина в белом халате, подпоясанном верёвкой, и клетчатом переднике. Лицо простое, славянское, щеки чуть румяные. Волосы светлые, собраны в небрежный пучок под колпаком, но несколько прядей выбились и блестят на свету.
— Светлана её зовут, — шепчет Колесников, будто рассказывает что-то секретное. — Приехала из Союза вместе с тем грузом — с кабачковой икрой. Гусев, расскажи ей, как ты её встречал.
— Да ну тебя! — отмахивается Гусев.
— Светка, — тянет Колесников громким шёпотом, — а ты знаешь, что наш Гусев — мастер по флирту? Только и делает, что комплименты раздаёт.
— Заткнись ты! — Гусев отворачивается, но на щеках проступает краснота.
Светлана слышит это и косится в нашу сторону, чуть хмурится, но ничего не говорит, продолжая разливать суп в тарелки.
Я получаю свою порцию — густой гороховый суп с кусочками сала. На второе — перловая каша с мясной подливкой, в которой плавают кусочки мяса. И салат из тёртой свёклы. На третье — компот из сухофруктов, с таким количеством сахара, что ложка может стоять.
— Жить можно, — говорю, ставя поднос на стол.
— Жить можно? — фыркает Колесников. — Ты попробуй сказать это генералу, который тут скоро приземлится.