— Отдайте грота-шкот, мистер Саутвик!
Волны, заливающие нос с наветренной стороны, рассыпались в брызги, на мгновения искрясь в тусклых лучах солнца. Потом, казалось, через несколько часов, когда Рэймидж уже был готов к тому, что паруса порвутся в клочья или мачта полетит за борт, большой гик ушел на подветренный борт, когда матросы ослабили грота-шкот, давление на грот уменьшилось, и куттер перестал кланяться ветру. Почти немедленно угол крена уменьшился, и когда рулевые повернули румпель, чтобы возвратить «Кэтлин» на курс, передние паруса перестали хлопать на ветру.
Альхесирас на испанском берегу был в пяти милях через Гибралтарский залив на траверзе правого борта; мыс Европа — почти на траверзе левого борта, и он мог видеть за ним Средиземное море. Впереди, на африканском побережье, в одиннадцати милях через Пролив, низкое облако, плывущее быстро с востока, скрыло высокие пики Ренегадо и Сид Муса, которые торчали параллельно берегу, как зубы в челюсти ископаемого чудовища. На какое-то мгновение он задержал взгляд на отдельно поднимающейся вершине Аффа дель Бенатс — почти ровно одна тысяча пятьсот футов, а затем Марса дальше к западу.
Скоро куттер повернул в сторону Атлантики и, с ветром по корме, тяжело раскачивался, так что нок гика иногда окунался в воду. Рэймидж мог видеть крошечный остров Тарифа впереди с мавританским городом Тарифа на материке — высокие стены и несколько башен, торчащие, как огромные пни.
Течение сейчас было направлено на запад и было сильнее вблизи берега, и поскольку он дорожил каждым ярдом в продвижении на запад, Рэймидж держался как можно ближе к материку. «Кэтлин» в этот момент была в поле зрения по крайней мере полудюжины испанских сторожевых вышек и нескольких замков. Если бы они знали о клочке бумаги, запертом в его столе, то конные гонцы уже держали бы путь к Мадриду. Крошечное судно, которое они снисходительно игнорировали — слишком ленивые, возможно, даже слишком высокомерные, чтобы стрелять, — могло принести ключ к победе над объединенными флотами Франции и Испании…
На южной стороне Пролива африканское побережье отклонялось к юго-западу, но уже стемнеет, когда они достигнут Танжера. Теперь Тарифа была рядом — он предположил, что адмирал Кордова тоже был бы рад иметь ее на траверзе. Отсюда Кордове останется лишь короткий переход — приблизительно сорок миль в северо-западном направлении вдоль побережья в Кадис, минуя только два мыса — де Грация и Трафальгар с его прибрежными мелководьями.
У «Кэтлин», однако, впереди было 170 миль плавания, прежде чем она достигнет точки рандеву на широте мыса Сент-Винсент, пересекая залив, печально известный его внезапными юго-восточными шквалами, которые могут загнать корабль в ловушку, так что он не может ни добраться до мыса Сент-Винсент с одной стороны, ни обогнуть мыс Трафальгар, чтобы пройти Гибралтарским проливом, с другой.
К тому времени, когда Тарифа была на траверзе и с наступлением темноты, Рэймидж увидел, что погода быстро ухудшается, так что только чудо могло спасти их от идущего с востока шторма на рассвете, и он должен был решить в течение следующего часа, искать ли ему какого-то убежища вдоль испанского побережья, которое плавно закруглялось к северу, к мысу Трафальгар и Кадису, или гнать судно прямо к мысу Сент-Винсент, рискуя в конечном счете быть вынужденным бежать на запад под штормовым ветром: этот курс уведет его далеко в Атлантику, оставив мыс Сент-Винсент в сорока или пятидесяти милях к северу.
Правила безопасного судовождения были на стороне укрытия вблизи испанского побережья, но клочок бумаги, запертый в ящике стола, не говоря уж о Специальном уполномоченном, который подчеркивал каждое слово, стуча кулаком по столу, когда говорил: «Управляйте… судном… и управляйте… матросами… как вы… никогда… не управляли… ими прежде… даже если вы… встретите… шторм… каждый… день…», — не оставили ему выбора: он должен плыть по прямой, невзирая на риск попасть в шторм. Было некоторое утешение в том, что если этот же шторм застигнет флот Кордовы, идущий через Пролив, испанцам с их большими трехпалубниками и неуклюжими транспортами предстоит намного более трудная борьба, чтобы добраться до Кадиса, не будучи унесенными далеко в Атлантику.
Вся сила шторма — который был страшен даже для леванта — обрушилась на «Кэтлин», когда она миновала Пролив и вышла в Атлантику, с мысом Спартель на раковине ее левого борта, отмечающем точку, где африканское побережье внезапно резко изгибалось к югу, начиная кривую, которая закончится в Гвинейском заливе, почти на экваторе, в то время как на траверзе правого борта горы Испании исчезли, повернув на север к Кадису.