— Два пенса за миску говяжьего супа и полпенни за хлеб — вот что мне по душе, — услышал Рэймидж голос Стаффорда. Кокни что-то рассказывал одному из матросов. — Заведение Минни как раз на задах моей любимой лавки — хотя я не был там с тех пор, как банда вербовщиков схватила меня. Да, я не отказался бы от супчика, но благодаря донам сегодня мы будем жрать холодное. — Он плюнул за борт через пушечный порт и проворчал: — Я уже четвертую вахту жую этот табак, и в нем осталось столько же вкуса, сколько в куске сырой парусины, это точно!
Саутвик внезапно сделал паузу в своем бесконечном марше взад-вперед и рыкнул на Джексона:
— Флагман сигналит!
Джексон схватил подзорную трубу.
— Общий: подготовительный — затем номер тридцать один. Затем «Курс зюйд-вест».
Саутвик листал страницы книги сигналов.
— Занять место в линии боя впереди и по корме адмирала по возможности… — Он поднял взгляд, чтобы удостовериться, что Рэймидж его услышал, и проворчал: — Если не будет бриза, эти пропитанные вином, жрущие рыбу по пятницам, опекаемые попами висельники будут в Кадисе, спустят реи на палубу, и все по домам до Пасхи, а мы не успеем даже сформировать линию. Вот еще: преследовать врага со скоростью в пару узлов!
С этими словами он стукнул ножнами своего огромного меча по палубе. Меч всегда занимал Рэймиджа, и он наблюдал, как тщательно Саутвик наточил его предыдущим вечером.
— Как вы раздобыли этот мясницкий тесак, Саутвик?
— Мой отец был мясником, сэр, — усмехнулся тот, — но я купил этот у лучшего оружейника в Лондоне, мистера Прейтера в Черинг-Кросс. Заплатил из первых призовых денег, какие получил… Простите, сэр… Джексон! Смотри за…
— Предварительный сигнал спущен, сэр! — отрапортовал Джексон.
— Очень хорошо.
Рэймидж знал, в течение следующих минут будет что-то вроде толчеи, когда эти пятнадцать судов в двух колонках, двинутся, чтобы сформировать единую линию, причем каждый капитан будет стремиться встать во главе ее, используя в качестве оправдания то, что его положение наилучшим образом соответствовало словам сигнала адмирала «по возможности».
При такой вежливости и правильности перестроения флот вполне мог участвовать в Королевском ревю в Спитхеде: там топсель развернут назад, здесь нижние реи выставлены под более острым углом, там кливер выстрелил в течение минуты или двух, и вскоре две колонны судов слились в единую линию почти в две мили длиной. «Капитан» был так близко к «Намюру», что его утлегарь почти нависал над чужим гакабортом, и Рэймидж мог себе представить, как коммодор убеждает капитана Миллера, который командует «Капитаном», и догадывался, что думает капитан Вичед, когда смотрит с тревогой за корму со шканцев «Намюра».
— «Каллоден» сделал это! — воскликнул Саутвик. — Достойный капитан Троубридж!
«Каллодену» удалось возглавить линию, «Виктори» была седьмой, сопровождаемая вице-адмиралом Волдегрэйвом на «Барфлёре» и вице-адмиралом Томпсоном на одиннадцатой в строю «Британии». «Капитан»… Хм, подумал Рэймидж, коммодор — тринадцатый в линии, это будет его неудачный день? Пятнадцатым и последним — «затычка в заднице», обозвал его Саутвик — был «Превосходный» под командованием капитана Коллингвуда.
Ни Рэймидж, ни Саутвик не пытались скрыть свое волнение при виде пятнадцати больших кораблей в боевой линии. Каждый знал, что он наблюдает одно из самых значительных событий в своей жизни; и все же каждый видел это по-своему.
Профессиональный глаз Саутвика отмечал, держится ли каждый корабль на правильном расстоянии от кормы идущего впереди и все ли его паруса хорошо выставлены. Острова тумана, в которые они вплывали время от времени, были для него лишь небольшими проблемами при поддержании правильной позиции, тогда как Рэймидж видел в них тончайшие завесы, смягчающие очертания судов, придавая им тот вид тайны и загадочной красоты, которую реальные одежды придают просто голой женщине.
И при этом Саутвик никогда не понял бы проносящиеся в голове Рэймиджа мысли о том, что большие двух- и трехпалубные корабли были великолепными памятниками запутанному миру, в котором они жили. Самые большие деревянные объекты, когда-либо сделанные человеком и разработанные исключительно, чтобы бороться с себе подобными и убивать врагов, они были, однако, одними из самых красивых созданий человека.
Такой корабль, как «Капитан», был построен из нескольких тысяч дубов, выращенных на глинистой почве Сассекса (из желудей, подсчитал Рэймидж, которые проросли в то время, когда Кромвель одержал победу над королем в Вустере). Дерево было скреплено приблизительно тридцатью тоннами медных гвоздей и болтов и приблизительно десятью тысячами деревянных шпилек. Мачты такого корабля, вероятно, прибыли из Америки, из лесов Мэна или Нью-Хэмпшира, где сосны необходимого диаметра все еще водятся в изобилии, в то время как стеньги и реи вырезаны из деревьев, которые выросли на берегах Балтики.