Рейн словно наяву видит длинный коридор и Рийну — дрожащую от холода и стыда, видит, как открываются двери соседних квартир и сгорающие от любопытства физиономии разглядывают ее…
Не раздумывая больше, Рейн отпускает железные прутья ограды и сломя голову бросается обратно домой. Как хорошо, что в больнице с утра выколачивают половики! А то бы он и не вспомнил, что сегодня суббота!
Рийна, как повалилась на кушетку, так и спит все в той же позе. Нет-нет ее пробирает дрожь. Она вскрикивает во сне, вскидывает руки, как будто защищаясь от кого-то. Вскрики переходят в глухой стон, руки бессильно падают.
Но дрожь не перестает бить Рийну. Едва ли это у нее от холода, скорее от внутреннего напряжения или страха, который не оставляет ее и во сне.
Рейн в растерянности топчется на месте.
Может быть, предложить ей поесть? Или попить? Или надо дать ей аспирину? У матери аспирина несколько пачек было.
Что же делать? Рейн приподнимает одеяло. Рийна так и заснула не разувшись, в грязных промокших туфлях. Вон и обивка испачкалась.
Рейн осторожно, чтобы не разбудить Рийну, снимает с нее туфли. А как быть с чулками — они же насквозь мокрые? Ладно, пусть остаются. Только ноги вот у Рийны совсем ледяные.
Рейн находит в шкафу свои шерстяные носки, в которых он ходит на лыжах, натягивает их Рийне и хорошенько укутывает ей ноги одеялом.
Но все-таки ему кажется, что этого недостаточно, чтобы согреться. Он набивает полную топку дров, разводит огонь и, поразмыслив немного, ставит на плиту чайник.
Больше он сделать для Рийны ничего не умеет. Аспирин и горячий чай он даст ей, как только она проснется или когда ее придется разбудить. Ей ведь надо уйти до того, как мать вернется с работы!
Рейн садится за свой стол, просматривает иллюстрированный журнал, чинит карандаши, время от времени поглядывая на Рийну. Если б вчера или позавчера кто сказал ему, с каким удовольствием он будет стеречь сон едва знакомой девушки, он бы от души расхохотался.
Неожиданно он вспоминает про сумку Рийны. Раскрытая сумка и скомканный носовой платок!
Он бросается во двор, огибает сараи, вот и заросли сирени.
Так и есть — то, чего он боялся: на ящиках под кустами сирени играет малышня. В траве валяются пудреница, расческа, губная помада и прочие мелочи. От чего-то уже остались одни втоптанные в землю осколки. Маленькая круглощекая девчушка успела намалевать себе рот до ушей и теперь возит за собой по земле пустую Рийнину сумку, в которой сидит лохматая кукла.
— Тебе кто разрешил чужие вещи брать! — накидывается на нее Рейн. Девчушка отпускает сумку, хватает на руки куклу и, перепуганная, прячется в кусты. Остальные малыши тоже разбегаются в страхе — наверняка в ревизии сумки участвовали все. У одного мальчонки даже нарисованы под носом лихие черные усы.
Рейн принимается собирать разбросанные вещицы. Те, что испачканы, он слегка обтирает рукой, те, что втоптаны в землю, выковыривает. В результате в руках у него оказывается осколок зеркала, небольшой металлический обруч, горстка выпуклых стеклышек. Он окидывает свою добычу оценивающим взглядом и швыряет ее обратно в заросли.
С сумкой за пазухой Рейн возвращается домой.
Рийна между тем проснулась. Она сидит на кушетке, свесив ноги в толстых серых носках, и ест кашу. Видно, здорово проголодалась, и все равно каша почему-то не лезет ей в горло.
Волосы у нее растрепаны, глаза опухли, впалые щеки совсем поблекли. Кажется, натянутая кожа вот-вот лопнет на скулах. Жалкий вид усугубляют измятая блузка и такое же пальто, брошенное на кушетку.
Рейн кладет сумку рядом с пальто.
— Ты забыла ее там… Ребятишки уже успели все вытряхнуть из нее, кое-что побили, — поясняет Рейн и добавляет с улыбкой; — Одна малышка нарисовала себе рот аж до самых ушей. Всю твою помаду, небось, извела!
Рийна хватает сумку и начинает что-то нервно искать в ней. Ищет, ищет, потом спрашивает убитым голосом:
— Это все, что осталось?
— Да, а что — что-нибудь пропало?.. Я пойду поищу!
— Нет, нет! Не ходи… — обреченно роняет Рийна. — Чего уж там…
Она совсем подавлена, похоже, что из сумки пропало что-то очень для нее важное, жизненно необходимое.
«Наверное, лекарство какое-нибудь», — рассуждает про себя Рейн. — На вид она совсем больная… а в земле были какие-то выпуклые стекляшки, скорее всего от пузырька или ампулы…
Но не успевает он устроиться перед Рийной на стуле, чтобы вместе обсудить, что делать дальше, как Рийна, стянув с ног носки, вскакивает с кушетки: