– Значит, какой-то подонок пытается мне подставить ногу? Ну что ж, скоро я буду хранить его яйца в сухом льду…
Салман отрицательно качает головой.
– Вы ошибаетесь. Проблема исключительно макроэкономического свойства. Тенденции рынка, сэр.
И вдруг весь бар-клуб «Мусст» как-то «отъезжает» от Шива, его стены уходят куда-то вдаль, остается только голова брахмана, громадная, раздувшаяся и покачивающаяся из стороны в сторону, словно праздничный разрисованный и наполненный гелием воздушный шар. Она смеется над Шивом смехом маленького идиота.
У некоторых в подобных случаях перед глазами начинает плыть красноватая дымка. Шив всегда видит синюю. Густую, насыщенную, вибрирующую синеву. Он хватает тарелку с пааном, разбивает ее, прижимает руку Тальва к стойке и заносит длинный кусок острейшего стекла над большим пальцем бармена, словно нож гильотины.
– Посмотрим, как этот беспалый будет смешивать коктейли, – цедит сквозь зубы Шив. – Бармен. Звезда.
– Ну-ну, успокойся, друг, – медленно и с раскаянием в голосе произносит Салман, но Шив понимает, что это шипение кобры… а вокруг – снова синева, дрожащая, пульсирующая синева.
Кто-то кладет руку ему на плечо. Йогендра.
– Ладно, – говорит Шив, ни на кого не глядя. Кладет осколок тарелки, поднимает руки. – Ладно.
– Я постараюсь забыть о случившемся, – говорит Салман. – Но в любом случае я жду оплаты по счетам. Полной оплаты, сэр. В течение тридцати дней. Стандартные условия.
– Ладно. Чувствую, здесь что-то не так, – бормочет Шив, отступая. – Но я обязательно выясню, что именно, и вернусь, чтобы выслушать твои извинения.
Он опрокидывает свой табурет, но не забывает прихватить банку с «препаратом».
По крайней мере Шив добился того, что все девицы разом уставились на него.
Аюрведический ресторан закрывается ровно в восемь, так как, согласно философии Аюрведы, есть после восьми часов вечера нельзя.
По тому, что происходит в переулке, Шив заключает, что ресторан больше не откроется. У дверей стоят наемный фургон, две тележки, в которые впряжены пони, три трехколесных грузовых мотороллера, а несколько носильщиков выносят какие-то коробки. Старший официант Видеш занимается разборкой столиков и поэтому даже не поднимает глаз на врывающихся в ресторан Шива и маленького «вундеркинда».
Мадам Овариум[14] в своем кабинете, она собирает документы. Шив с грохотом опускает сосуд с «препаратом» на помятую металлическую поверхность.
– Переезжаете?..
– Один из моих «пареньков» направляется к вам.
– Я был в отъезде. По делам. Как видите, у меня есть нужная вам вещь.
Шив открывает наладонный компьютер.
– Шив, разговаривать здесь небезопасно…
Мадам Овариум – маленькая, толстая, почти шарообразная малайка с хвостом грязных волос, который опускается почти до самых ягодиц и который она не расплетала уже лет двадцать. Для своих «пареньков» она – «Аювердическая мадонна», потчующая их соответствующими тинктурами и порошками. Приверженцы учения твердо уверены, что мадам обладает способностями настоящей целительницы. Шив передает приготовляемые ею снадобья Йогендре, а тот торгует ими вразнос среди туристов, путешествующих по Гангу. Ресторан мадам пользуется известностью за границей, особенно среди немцев. Местечко это постоянно забито бледными выходцами из Северной Европы, которые отличаются той особой заостренностью черт, что характерна для людей, в течение нескольких недель страдающих проблемами с пищеварением.
– Объясни тогда, в чем дело, – настаивает Шив. – Вы выносите вещи из заведения, а ты внезапно отшатываешься от этого, – он указывает на свой «препарат», – как от проказы! В чем дело?..
Мадам Овариум засовывает несколько листов с бухгалтерскими отчетами в пластиковый портфель. Никакой кожи, ничего из убитых животных. «Произведенное человеком – для человеческого блага» – вот девиз адептов Аюрведы.
Кроме всего прочего, это подразумевает и лечение с использованием стволовых клеток эмбрионов.
– Что вам известно о небластульной технологии приме нения стволовых клеток?
– Это то же самое, что и обычная зародышевая технология их использования… за исключением того, что с целью выращивания необходимых органов при названной методике могут использоваться любые клетки, а не только эмбриональные… Однако, насколько я знаю, пока этот принцип нигде не срабатывал!
– Он великолепно работает с одиннадцати часов сегодняшнего дня. По восточноамериканскому времени. И то, что там у вас лежит внутри банки, стоит меньше самой тары.
Перед глазами Шива вновь проплывает тело, уносимое речным потоком. Он наблюдает, как позади женщины колоколом вздувается сари. Он видит ее на сияющем чистотой столе во Всеазиатской клинике пластической хирургии – исполосованное тело под ослепительно ярким светом ламп. Шив не любит работать впустую. Но особенно ему претит, когда неопытный хирург превращает обычную повседневную операцию по удалению яичников в кровавую баню.
– Всегда найдутся люди, которым не по карману американские технологии. Ведь мы живем в Бхарате…
– Ой, дорогой мой, известно ли вам первое и главнейшее правило бизнеса? Точно определяй момент, когда надо ограничивать расходы. Вы знаете, сколько народу стоит надо мной? И ведь все они – с протянутой рукой: врачи, курьеры, полицейские, таможенные чиновники, члены городского совета… А крах неминуемо приближается. И мне совсем не хочется оказаться под обломками.
– Так. И куда же вы направляетесь?
– Неужели вы думаете, что я вам скажу? Если бы у вас была хоть толика здравого смысла, то давно уже следовало вложить капитал в более надежные отрасли бизнеса.
Однако такой роскоши, как здравый смысл и осторожность, у Шива никогда не было. На всех этапах путешествия от Чанди Басти до этого аюрведического ресторана у него всегда был только один вариант выбора. Мораль существует для тех, кто живет за пределами басти. У Шива не оставалось выбора в ту ночь, когда он ограбил аптеку. Любой придурок мог достать оружие в годы Великого Разделения, но даже Шив Фараджи никогда не поступится своим стилем. Он воспользовался краденым внедорожником марки «ниссан» для того, чтобы протаранить стальные ставни аптеки. Его сестра выздоровела от туберкулеза. Похищенные антибиотики спасли ей жизнь. Он сделал то, что не стал, чего не смог сделать его отец. Шив показал всем, чего может добиться настоящий решительный мужчина. И он ведь не взял ни пайса из аптечной кассы. Раджа берет только то, что ему нужно. Тогда ему было всего двенадцать. На два года моложе своего «лейтенанта» Йогендры, Шив всегда шел вперед, не заботясь о возможностях отступления, и никогда не маневрировал. Точно так же он поступит и сейчас. Единственно правильное решение само придет к нему. И он примет его. Есть только одно, чего Шив не станет делать никогда: отступать. Бегство исключается. Ведь Варанаси – его город.
Мадам Овариум с громким щелчком захлопывает портфель.
– Дайте-ка мне свою зажигалку. Хоть какая-то польза от вас…
Зажигалка у Шива старой американской модели. Она у него с того самого времени, когда войска США вошли в Пакистан. С тех дней, когда туда послали солдат, которые больше курили, чем стреляли.
Мадам Овариум щелкает зажигалкой. Бумаги вспыхивают и почти мгновенно сгорают.
– С этим местом покончено, – говорит она. – Спасибо за труды. Желаю вам всего хорошего, но только не пытайтесь со мной связаться. Ни при каких обстоятельствах. Больше мы никогда не встретимся, поэтому в нынешней жизни прощайте навеки.
Вернувшись в машину, Шив включает радио. Опять какая-то ди-джейская тарабарщина. Как будто единственный способ доказать, что ты реальный, а не сарисинский ди-джей, заключается в том, чтобы целыми днями нести немыслимую чушь. Подобно Гангу – непрерывный поток дерьма. Ты ди-джей – так играй музыку. Люди хотят слушать твою музыку, она помогает им забыть о проблемах, почувствовать себя лучше. Может быть, они даже немного поплачут.
Шив наклоняется к окну. В слабом мерцании приборного щитка он видит отражение своего лица на фоне человеческих толп на улице. У него возникает странное ощущение, что каждый из этих людей отнимает частицу его собственной души.