Шеннон растрогался до слез. Бережно сложил он листок и спрятал его в бумажник. Кончался один период его жизни и начинался другой. Значит, матушка-река не похитила амулета, а лишь заменила коралловый кулачок этим посланием — вот он, этот фетиш, — значит, он, Шеннон, не только спас кому-то жизнь, но и ум, значит, в мире еще множество дел, которыми можно заполнить человеческую жизнь, столько дел и свершений, которые могут исполнить пас великой гордостью и глубоким смирением.
Парень уходил по тропинке, распевая песню.
Его голос долго раздавался в вечернем воздухе, и Шеннон видел, как скрылся за поворотом последний из его товарищей, людей реки.
16
Буэнамесон
Автомобиль, покачнувшись, резко затормозил в тени дерева. Облако пыли, волочившееся за ним, окутало с головы до ног пассажиров, когда они стали высаживаться.
Это были две пары. Девушки в легких цветастых платьях, молодые люди в голубых спортивных туфлях, узких брюках и летних куртках. Волосы у них были зачесаны назад и сильно напомажены.
Владелец автомобиля открыл багажник и начал выгружать оттуда вещи. Одна из девушек, совсем еще молоденькая, углубилась в рощу. И уже у самой реки, в восторге замахав руками, прокричала:
— Сюда, ребята, ко мне! Какая красота!
Ее подруга но замедлила появиться из-за деревьев с парусиновым стульчиком и корзинкой. Она была чуть постарше, гораздо полнее и заметно накрашена.
— Видишь, Консуэло? А ты не хотела ехать! Давай-ка, помоги мне, еще успеем поваляться.
Вчетвером они перетаскали целый ворох разных вещей — настоящее походное снаряжение с американскими этикетками и надписями. «Военные излишки», как выразился владелец автомобиля, считавший, что у американцев солдаты снабжаются лучше, чем местные отдыхающие. Вдруг его приятель присвистнул.
— Молодчина, Хуанита! Люблю расторопных баб!
Слова его относились к девушке постарше, которая стащила через голову платье и осталась в одном купальнике.
— А чего ждать! — воскликнула она, довольная произведенным эффектом. — К чему усложнять жизнь? Сейчас натяну шорты, и порядок!
— Не надо! Ты и так хороша.
— Я загрязню купальник, если сяду на землю. А он импортный.
— Я привез его из Танжера! — Владелец машины сидел на складном стульчике и разглядывал ее смуглые крепкие ноги. Шорты только чуть-чуть прикрыли бы купальник.
Другая девушка вышла из-за кустов тамариска в длинных голубых брюках и белой блузе с короткими рукавами. Она была худая, почти плоская.
— Ты что, хочешь в таком виде принимать воздушные ванны? — смеясь, спросила ее подруга. — Случайно, не забыла надеть пальто?
Владелец автомобиля сказал через плечо приятелю:
— Эй, Маноло, если ты не научишь ее вести себя в обществе, я вас больше никогда не возьму с собой.
— Ничего… Несколько раз съездит с нами, узнает, что такое жизнь, вот увидишь.
— Выпьем немного? — предложила Хуанита, чтобы отвлечь мужчин от этого разговора. Ей было неловко за свою подругу, не научившуюся вести себя в компании.
Из маленького транзистора, который настраивал Артуро, вырвалась танцевальная мелодия. Все засмеялись, обрадовались… Хуанита и Артуро, обнявшись, закружились в танце. Маноло подошел к другой девушке, которая смотрела на реку, стоя ко всем спиной.
— Чего ты на нее уставилась? Музыка-то какая, — сказал он. И видя, как неохотно она идет к нему, спросил: — Да что с тобой? Ты же сама хотела поехать, сама говорила, что любишь деревню.
— Да, да, — ответила девушка, украдкой вздыхая, — очень люблю.
— Так пользуйся случаем, глупая, — и он обнял ее за талию. — Вот что, надо тебе выпить.
В эту-то минуту и появился Горбун с Обжоркой, ведя Каналехаса. Они опередили сплавной лес, собираясь раскинуть лагерь в роще, самой тенистой на этом берегу, напротив переправы Буэнамесон, за усадьбой. Обнаружив, что место занято, Горбун остановился и стал располагаться на небольшом еще незанятом участке в тени.
— Только их тут не хватало! — буркнула Хуанита и хотела было прервать танец. Но Артуро продолжал ее кружить.