— Пойдем, милая, не принимай это так близко к сердцу. Рано или поздно все через это проходят. К тому же если мужчина по дурак и имеет опыт, — прибавил он Тихо, — он сделает так, что ничего не случится.
Шеннон, стоявший невдалеке, понял, что Паула не слышит слов Бенигно. Ее волновало какое-то скрытое горестное чувство. И она все еще была в мире своих переживаний, когда толпа увлекла ее за собой в церковь.
Туда же вошел капитан, только что прибывший со сплавщиками, которые принесли уже разделанных барашков, чтобы зажарить их на костре. Наиболее важные гости, в том числе Шеннон, на которого указал Американец, были приглашены на обед в здание аюнтамиенто. Остальные сплавщики и жители села разбрелись по домам или же расположились на открытом воздухе, исключение составлял Сухопарый — ого пригласила к себе имущая вдова, владелица красного плаща, в котором он блистал во время шествия куадрильи. Что касается Паулы, то она была удостоена особой чести быть приглашенной в дом Бенигно отобедать в общество его сестер, пока сам он обедал с местными властями. Паула хотела отказаться, но Бенигно заявил, что женщине не подобает находиться одной среди мужчин.
Белоснежный дом Руисов с массивными толстыми стопами и длинным балконом резко выделялся среди убогих деревенских фасадов из необожженного кирпича, с маленькими окошечками. Он словно стремился обособиться, чтобы в его комнаты не доносились стенания должников и проклятия угнетенных, которые не осмеливались роптать в полный голос. К тому же в части дома, обращенной к горе, за внутренним двориком, было несколько каморок. Комнаты, где семья жила и принимала гостей, никак не соприкасались с каморками у горы, где заключали жульнические сделки, хранили излишки пшеницы и вели тайные дела. Благодаря столь мудрой планировке Бенигно и его сестры со спокойной совестью могли идти к мессе из своих комнат, расположенных в передней части дома, как бы и не ведая о другой, скрытой жизни своего гнезда.
Вот почему за столом у Руисов, за которым сидели две сестры и Паула, все выглядело так благопристойно и прилично. Каждое блюдо, каждое слово прославляло могущество Бенигно.
— Мой брат, — вкрадчиво говорила Хесуса, старшая из сестер, — может делать все, что хочет, но если, конечно, его хорошенько попросить, он очень добрый. Очень добрый!
— Разумеется, ему приходится защищаться, отстаивать свои интересы, — поддержала сестру Кандида. — Этому сброду дай только волю. И все же у него золотое сердце. А если ему кто-нибудь приглянется… он и вовсе растает!
Имя Бенигно сновало от сестры к сестре, словно ткацкий челнок. Люди так завистливы, так злоречивы! Вот они и судачат о Бенигно и о девушках. Конечно, как и всякий мужчина, он не безгрешен, но, по правде говоря, девушки на него не в обиде. Еще бы! Им же лучше, пускай спасибо говорят, что он вытащил их из нищеты. Бенигно так щедр! Разумеется, если девушка покладиста: ведь даром ничего не делается.
И хотя разговор шел о брате, сестрам все же удалось выведать кое-что у Паулы помимо ее воли. Ради этого они не поскупились на ласку и участие. Наверное, трудно идти со сплавщиками! Неужели не нашлось никого из родных, чтобы проводить ее хорошей дорогой? Ай, ай, ай! Бедняжечка, совсем одна, беззащитная! Ничего нету, даже дома? Какой ужас!.. Верно, Хесуса? (Верно, Кандида, верно). А что, если ей остаться у них? Только сегодня утром Бенигно говорил, что они уже слишком стары, чтобы ухаживать за больной! Лучшей работы ей нигде не найти. Они люди богобоязненные, о слугах заботятся; для них они как родные, хотя, разумеется, каждый должен знать свое место… Нет, нет, сразу пусть не отказывается! Надо сперва подумать. Ну, конечно, время еще есть! Может быть, она хотя бы сегодня переночует у них, чем спать в горах, точно лисица, — мир не без добрых людей.
— При чем тут лисица, сестра? Что за глупое сравнение! — ужаснулась Хесуса.
— Ну какой-нибудь зверек, птичка… божье творение… Скажем, голубка.
— Вот, вот. Голубка. Паула ведь у нас девушка.
Их беседу прервал испуганный, слабый голос. Он внезапно вырвался из темной спальни, из-за арки, полузакрытой занавесью. Паула и не подозревала, что там кто-то есть, пока оттуда не послышался звук, больше походивший на голос мрака, чем на голос живого существа.
— Кто там?.. Кто пришел?
— Это наша повестка, — шепотом объяснила Кандида Пауле и тут же громко проговорила: — Не беспокойся, Фелиса, отдыхай.
— Кто там?
— Подруга, — коротко бросила Хесуса.