Фудир опустил стакан.
— Большой дхик, сахбы, но без толку. Можете припомнить кого-то другого, кому мы могли бы доверить ее поиск?
— Никого не могу вспомнить, — признался Донован, — не говоря уже о «другом». С чем бы ни столкнулась бан Бриджит, подобные нам вряд ли смогут спасти ее от этого.
«Тогда какой шанс у ее дочери? Ты отправишь арфистку одну разбираться с агентами Конфедерации?»
— Шансов у двух снежных комьев в аду не больше, чем у одного.
— Ты не сможешь прятаться от КЦМ вечно, — напомнил Фудир.
— Я не прячусь. Я на виду. Иегова — первое место, где Они станут искать.
«Прошло много времени. Никто не придет. Может, они забыли».
Донован промолчал. Названные многое забывали, но он знал наверняка, что о нем помнят. Они не просто так порезали его разум. Фудир кивнул. Много лет назад он и сам полагал, будто его оставили в покое. Но Названные призвали его. К нему прибыл агент, стройная, гибкая женщина, назвавшаяся Равн Олафсдоттр. Она явилась, чтобы пробудить Донована, если первый агент потерпит неудачу. Человек со шрамами вспомнил былые деньки, проведенные с Грейстроком, Маленьким Хью… и бан Бриджит. То были… «интересные времена».
«Интереснее, чем пить днями напролет, а вечерами проворачивать аферы в Закутке».
Где-то в его разуме раздался смех, похожий на рокот шторма.
Он встречал Олафсдоттр всего единожды, когда их обоих поработил Танцор Января и единственным выходом было пробудить незадетую личность Донована. «Тво-ой про-ошлый до-олх стал нынешним», — сказала она с ухающим алабастрианским акцентом. И Донован появился и перехватил управление у Фудира, который после этого долго пребывал во мраке.
— Как грубо! — сказал Донован. — Вспомни, сколько времени в изгнании провел я. А ведь это я первый, изначальный. Вы, остальные, — лишь опилки моего разума.
— Это ты так говоришь, — ответил Фудир.
Но возражение показалось слабым даже ему самому.
«Виски кончилось, — заметил Силач. — Что будем делать — закажем еще или?..»
— Мы отправимся с ней только до Верховной Тары, — сказал Фудир. — Чем мы рискуем?
Посторонним казалось, что пару минут человек со шрамами просто сидел неподвижно и что-то бормотал. Те, кто его знал, не обращали на него внимания, и это успокаивало тех, кто его не знал. Наконец он отодвинул стакан и поднялся из-за стола.
Славобог взглянул в его сторону, и его брови удивленно поползли вверх.
— Днем?
Человек со шрамами двинулся сквозь толпу. У него была особенная походка, позволявшая скользить в толчее почти без задержек и со скромным преимуществом. Достигнув бара, он с силой опустил на стойку чью-то банкноту в десять шекелей.
— Мне нужны твои молитвы, дружище Славобог. Я возношусь к язычникам.
— Я помолюсь за них. Непросто найти порядочного язычника.
Фудир улыбнулся и по-террански поклонился, сложив ладони перед грудью.
— Нанди, сахб. Я теперь гилди. Ты продавать мало-мало виски, когда я уходить.
— Ты всегда уходишь, — сказал бармен, — но всегда возвращаешься.
Он коснулся виска кончиками пальцев, ладонью наружу.
— Сах!
Когда Фудир достиг двери, Славобог взял банкноту в десять шекелей, спрятал ее в карман рубашки и мягко произнес:
— И может, помолюсь за тебя тоже.
Но Фудир притворился, будто не услышал.
Снаружи, прислонившись к стене и скрестив руки, ждала арфистка.
Поравнявшись с нею, Фудир проворчал:
— Не ухмыляйся.
ОН ЭСТИР[2]
Человек со шрамами и арфистка забронировали места на «Драгомире Пеннимаке», что шел из Хэдли Прим к Ганноверу и Танцующей Даме, минуя по пути Верховную Тару. Лайнер был из тех, что назывались «восемнадцатками», по числу альфвеновых двигателей, он перевозил три тысячи душ, считая пассажиров и команду. Его вытолкнули с высокой иеговянской орбиты в зону ползанья, а сеть магнитно-лучевых подушек Космического Транспортного Контроля равномерно поднимала корабль все выше, передавая от одной платформы к другой и наращивая ускорение, пока не метнула мимо орбиты Аштерата в объятия гигантских проекторов, выведенных на орбиту Шри Шивы, суперюпитерианца во внешних пределах дорог Иеговы. К тому времени «Пеннимак» достиг значительной части скорости света и несся к червоточине в пространстве.
Однажды вечером Фудир решил объяснить арфистке процесс межзвездных перемещений. Они сидели в кормовом пассажирском холле под названием «Услада Деви» — огромном зале с отделкой, достойной тех бедняков, кто путешествует на палубах ниже восьмой. Их окружали голограммы Бэт Хэдли; но смежные панели надвигались одна на другую, поэтому общее впечатление складывалось не лучшее. Арфистка и человек со шрамами ели переваренные овощи и филе чего-то, напоминавшего свинину.