— Вот приплывем на рудник, — жарким шепотом сказал Амир, — и рванем оттуда на фронт. Говорят, там проходят поезда с грузом на фронт… Знаешь, что я хочу? Поклянись, что никому не скажешь.
— Ну…
— Клянись!
— Ну. клянусь.
— Я хочу отомстить за отца, — прошептал Амир и с пылом добавил: — Я хочу быть, как Карасай! А ты?
Из шатра вышла девочка. Смутившись, что невольно подслушала разговор, виновато глянула на Амира и поспешно ушла на «голову» каика.
Переглянувшись, ребята стали нестройно насвистывать.
Рано утром, словно бы преображенные, отдохнувшие душой, люди с новыми силами принимались за тяжелую работу. Вагонетки с надписью «Все для фронта» быстро катили от соляных озер к мельницам, а от мельниц — к пристани.
Старик принимал у почтальона треугольники писем и передавал их девочке. Взяв «похоронку», старик долго разглядывал ее, сказал со вздохом:
— Да-а… Куляш-апа. Мужа и сына убили, а теперь вот… дочь. Амина…
Почтальон протянул солдатский вещмешок, исписанный химическим карандашом и заляпанный сургучным крошевом.
— Это бойцы прислали ее вещи… Вот опись. Можете проверить.
Старик промолчал, потом передал вещмешок девочке. Та боязливо приняла его и поставила туда, где стояли посылочные ящики и мешки.
…Сильно перегруженный каик осел так, что волны допрыгивали до самых фашин — возвышения ив прутьев джингиря на бортах. Мешки с солью громоздились на баркасе, оставляя узкий проход от кормы к шатру и немного места у очага. Буксирный катер, надсадно. тарахтя, тащил за собой каик, выводя сто из затона соляной пристани на фарватер реки.
За каиком стелились но воде плоты силанного леса — плот-матка и два сплотка.
На корме рядом со стариком сидел пожилой речник с загоревшим под цвет табака лицом.
— Ты зачем бакенщика погубил? — холодно спросил старик.
Речник, потупившись, забормотал:
— Хотел скорее фарватер установить. Все кричат, груз ждут, а баржи стоят… Как будто я во всем, виноват.»
— Кто в это время бакены ставит? Даже Канеке не пойдет, а ты мальчишку послал. Ты что, реки не знаешь?
— А кто ее знает? Не река, а шайтан! — выругался речник.
Взревел буксирный катер.
— Вот, не шайтан, да?! — снова ругнулся речник. — Опять сели-запели. Не река, а болото.
— Иди отцепи буксир, — мрачно заторопил старик, — дальше я сам пойду. Быстрей.
Речник поколебался и быстро заговорил:
— Зейнолла-ага, поосторожней… Лес потонет, меня тоже утопят… На руднике в шахтах все крепления сгнили. Если будет обвал, он и меня задавит.
— Ладно, ладно… — поморщился старик.
— Поосторожней, Зейнолла-ага, там, где железная дорога, шпаны всякой бродит. 3а соль убить могут. Им соль дороже человека… Поосторожней, Зейнолла-ага. Зря сопровождающего не взяли.
Царапнув речника колючим взглядом, старик медленно отвернулся…
— Везде людей не хватает, а он сопровождающего… Иди давай.
Цепляясь за мешки с солью, речник вскарабкался на них и виновато глянул на старика. Старик приказал девочке ставить парус. Речник суетливо перелез на катер и, помахав рукой, что-то крикнул старику, но его не было слышно из-за шума мотора.
Старик, поглядев на раздувшийся парус, одобрительно улыбнулся Амиру, помогавшему девочке.
Польщенный Амир шмыгнул носом и со свойственной ему непосредственностью засмеялся:
— Дети капитана Гранта!
Мухтар тоже засмеялся. Девочка, отвернувшие!», улыбнулась, и никто не увидел ее улыбки.
Река в этот месяц весны только набирала силу. Обычно желтая вода теперь стала темно-бурой — поток смывал мелкие острова, пожирал заливные и непойменные берега, унося с собой целые плоты солодкового корня, цветущего тамариска и вывороченные с корнем деревья.
Все это весеннее переселение цветов, корней, деревьев таинственно сопровождало каик по всей реке. Каик плыл медленно. Раскаленный воздух недвижно висел над рекой, хотя солнце только поднялось.
В штиль громоздкий, неуклюжий, четырехугольной формы каик становился совершенно беспомощным судном, и тогда бешеная река подхватывала его как коробку, ввинчивала в бесчисленные водовороты. И только такой опытный каикша, как старик, мог уверенно вести баркас по реке.
В носовой части баркаса был глиняный очаг с котлом. Возле него сидела девочка, пекла джугаровые лепешки и украдкой смотрела, как, неловко и суетливо расходуя силы, гребут веслами мальчики. Девочка по-взрослому хмурилась, недовольная их работой.