— Парочку, — согласился он.
— Да они все просрочены, все до одного, — сказал я.
— Ничего не поделаешь.
— А если поработать сверхурочно?
— При такой оплате? Не смеши, — сказал он.
Я взял наряды, лежавшие перед ним, и сложил их в порядке очередности выполнения на углу стола. Проверил дни недели в настольном календаре и в недельном графике печатных работ, который обнаружился в ящике стола поверх почасовых графиков. Сипола сидел молча, пепел с сигареты стряхивал на пол. Я спросил, а дома он тоже так делает, и он ответил, что да.
— Необходимо, чтобы большие машины поработали сегодня дополнительно после смены, тогда, может, хоть частично удастся разгрести завал, — сказал я.
— Лично мне не подходит. Насчет других не знаю. Ко мне вечером должны прийти гости, это уже давно было договорено, — пояснил Сипола.
— Какие еще гости? — удивился я.
— Имею и я право принимать гостей, а каких — тебя не касается. Я уже все угощение заготовил, оно испортится, — ответил Сипола.
— Водка не скиснет, — заметил я.
— Откуда ты знаешь, чем я собираюсь их угощать?
— Никто к тебе ночью не придет, не пудри мне мозги.
На это он всерьез рассердился и пустился рассуждать о вреде посменной работы для человеческого организма: желудок расстраивается, и с людьми приходится встречаться черт знает когда, и круг друзей все больше редеет из-за того, что он работает в такое дурацкое время.
Я ничего ему не ответил, курил и смотрел, что творится в цехе. Немного погодя спросил:
— Ты, стало быть, на сверхурочную работу не останешься?
— И речи быть не может, — сказал он упрямо.
— Придется, значит, просить других.
— Так и у них тоже небось есть свои дела.
— И надо же, чтобы все так совпало, — сказал я.
Пришлось обратить его внимание, что отказ от сверхурочной работы всей сменой противоречит трудовому соглашению. Он стал объяснять, что никакой это не коллективный отказ, а просто у каждого своя причина. Возражать ему у меня не было достаточных оснований.
— Тогда ничего не поделаешь, — сказал я.
— И зря ты из-за этого беспокоишься. Пусть печалится руководство фирмы.
— Руководство не печалится.
— Прикажи завтра повысить зарплату, и опять все будет в порядке, — посоветовал Сипола.
Он вышел из «стекляшки» в цех и пошел на свое рабочее место, а в открытую дверь ворвался гул работающих машин. Печатники сразу же собрались вокруг Синоды, но ненадолго. Я поглядел в цех и увидел, что все машины работают, но по звуку можно было определить, что работают они вполсилы.
Я достал из ящика стола книгу и принялся читать. Это был «Зов предков» Джека Лондона. Я читал и время от времени поглядывал в цех. В книге рассказывалось о собаке, которая учится в просторах Аляски жить и стоять за себя. Пса звали Бэк, книгу эту я уже читал раньше, и она мне тогда очень понравилась, и я помнил, как в конце книги пес отвергает людей и становится вожаком волчьей стаи.
Я прочел десяток-другой страниц, затем положил книгу обратно в ящик и стал наблюдать за тем, что происходит в цехе. Возле самой будки пожилой печатник Сааринен сидел на круглом табурете перед маленькой тигельной машиной и, казалось, следил за ее работой. Машина печатала. Хотя на столе подачи кончилась бумага, присоски делали подъемные движения, сталкиватели подрагивали, цилиндр вращался, и выводное устройство действовало вхолостую. Где витали его мысли? Я постучал согнутым пальцем в стекло, Сааринен вздрогнул, я показал на машину, он встал и принялся накладывать кипы бумаги на стол подачи.
II
В восемь позвонил Мартикайнен. Я рассказал, что оставаться на сверхурочные никто не хочет и что машины всю смену работают вполсилы, хотя я несколько раз ходил и поднимал скоробь сам. Но стоило мне только отвернуться, и снова в машине возникали какие-то неполадки. Устранить это нетрудно, если захочется.
— И так во всем заведении, — сообщил Мартикайнен.
— Ах, вот оно что, — сказал я.
— Вероятно, этим руководят откуда-то издалека, может быть из Хельсинки. Такое творится не только у нас. Я днем кое-куда звонил, спрашивал. Посмотрим, что будет завтра.
Мартикайнен положил трубку, даже не попрощавшись.
Выйдя из будки, я прошел между большими машинами к окнам. Снаружи моросил дождь, и вперемешку с дождем падал мокрый снег, по шоссе мчались автомобили, в свете фар и уличных фонарей казалось, что дождь и мокрые хлопья падают косо. Низкое длинное строение на другой стороне шоссе было погружено в темноту, вдалеке был виден освещенный шпиль кирки.