Не знаю, где храм Сянцзисы.
Прошел уже несколько ли, вступил на облачную вершину.
Старые деревья… Тропинки для человека нет.
Глубокие горы. Откуда-то звон колокола.
Голос ручья захлебывается на острых камнях.
Краски солнца холодеют среди зелени сосен.
Вечерний сумрак. У излучины пустынной пучины
В тихом созерцании отшельник укрощает ядовитого дракона.
В этих стихах рисуется картина, характерная для мест, где обычно располагаются уединенные буддийские обители. Дорога в гору идет через лес из старых, высоких деревьев. Тропинка совсем исчезает. По каменистому руслу бежит горная речка, и ее голос как бы захлебывается среди камней. Для усиления настроения поэт погружает все в вечерний сумрак, вводит звук отдаленного удара колокола. И вот среди всего этого — человек. У излучины реки над омутом видна одинокая, неподвижная фигура человека, сидящего в позе, которую обычно принимают при размышлении. Видимо, этот человек, возможно монах из обители, укрощает своей мыслью злого дракона — того дракона, который гнездится в пучине, а может быть, того же дракона, только таящегося в его собственной душе? Человеческая фигура сразу же придает всему пейзажу особый смысл. Картина, нарисованная стихами, оказывается законченной.
Я. И. Конрад
В пустынных горах опять прошел дождь...
В пустынных горах опять прошел дождь.
Наступил вечер. Осень.
Ясный месяц светит среди сосен.
Прозрачная речка бежит по камням.
Бамбуки зашумели: идут домой женщины, стиравшие белье.
Зашевелились кувшинки: плывут назад челны рыбаков.
В китайской пейзажной живописи есть прием, называемый дяньцзин — «внесение чего-то в пейзаж». Если рисуют горы, в горный пейзаж вводится фигура человека; если рисуют сосны, в пейзаж вводится изображение камня, скалы. Считается, что это придает полноту и законченность изображению. Ван Вэй-поэт перенял этот прием в своей пейзажной лирике, соединяя природу с человеком.
Н. И. Конрад
ВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ А. И. ГИТОВИЧА
Из стихов «Дом Хуанфу Юэ в долине облаков»
1. У потока в горах, где поет птица[53]
Цветы опадают,
И горный поток серебрится.
Ни звука в горах
Не услышу я ночь напролет,
Но всходит луна
И пугает притихшую птицу,
И птица тихонько
Тревожную песню поет.
У друга в доме
Ширма слюдяная
Обращена к цветам,
К деревьям сада.
В нее вошла природа,
Как живая,
И оттого
Рисунка ей не надо.
Покидаю Цуй Син-цзуна[54]
Остановлены кони.
Сейчас — «разлучим рукава»[55].
О ночной холодок
Над ночным знаменитым каналом![56]
Горы ждут впереди.
Под луною сияет листва.
Но тебя покидаю
Печальным, больным и усталым.
К портрету Цуй Син-цзуна[57]
По памяти
Нарисовал я вас, —
И наша юность
Оживает снова.
Пусть новые знакомые
Сейчас
Не старого увидят —
Молодого.
Когда Цуй Син-цзун отправляется в горы Наньшань[58], я пишу экспромт и вручаю ему на прощанье
Простились мы
У старых стен столицы.
Когда ж нас вновь
Соединит судьба?
Не надо ждать,
Пока цветы корицы
Осыпятся,
Как снежная крупа.
Осенней ночью в одиночестве обращаюсь к Цуй Син-цзуну
Ночь тиха.
Лишь трепетных цикад
Голоса печальные
Звенят.
Ветер северный —
Он каждый год
К неизбежной
Осени ведет.
Думаю,
Что ты уже не прост, —
Хочешь получить
Высокий пост.
У меня же
Волосы белы —
Что мне
До придворной похвалы?
вернуться
Здесь и далее переводы А. И. Гитовича воспроизводятся по изданию: Ван Вэй. Стихотворения / М.: ГИХЛ, 1959. — Прим. сост.
вернуться
Цуй Син-цзун — друг и родственник поэта. Ему посвящен целый ряд стихотворений Ван Вэя. (тут и далее прим. Г. О. Монзелер, пока не указано иначе)
вернуться
…знаменитый канал (или Императорский)… — канал, подводивший воду к дворцам в столице Чанъань с горы Чжуннаньшань.
вернуться
Горы, Наньшань или Чжуннаншань находятся в современной провинции Шэньси.