С виллы торжественным шагом выступил дворецкий и взял у Попельского визитку. Присмотревшись критически и к картонке, и к ее владельцу, положил визитку на серебряный поднос и впустил Попельского в холл. Комиссар, ожидая графа, рассматривал мебель в стиле art déco, которая была последним криком моды. Удалось рассмотреть, однако, только огромное овальное зеркало, встроенное в окружающий, массивный и блестящий от лака комод, когда на лестнице он увидел высокую фигуру графа, знакомого ему до сих пор только с фотографий в газетах, которые неизменно расхваливали его щедрость по отношению к приютам и детским домам.
Фердинанд граф Незавитовский был одет в зеленую стеганую куртку с серым шелковым воротом и серые шерстяные брюки. Из выреза в куртке выглядывал искусно повязанный серый галстук, из рукавов — ухоженные руки без следов фамильных украшений, из штанин брюк — ноги в элегантных домашних туфлях и в белых носках. Через толстые стекла золотых очков смотрели уменьшенные глаза близорукого.
— Как это приятно познакомиться с нашим львовским Шерлоком Холмсом! — воскликнул граф решительно. — Прошу, прошу наверх, в мой кабинет!
Он повернулся на лестнице и зашагал обратно, а его начищенные туфли отражали блики с гигантской люстры, висящей над холлом. Немного язвительное определение Попельского вибрировало под высоким потолком.
Львовский Шерлок Холмс пошел за графом, и через некоторое время уже сидел в большом удобном кресле с боковыми стенками в форме колес из массивного дерева.
Устройство кабинета было в таком же стиле, как и декор холла. Огромная библиотека, закругленная по своим краям, стояла на выступающих прямоугольных основаниях. Бюро и журнальный столик имели похожие овалы, похожие основания и одинаковые лакированные и затененные поверхности, через которые проходили темные полосы в регулярных интервалах. Когда уже насмотрелся на корешки многоязычных энциклопедий и на современные картины, полные цветовых пятен и геометрических фигур, посмотрел на Незавитовского, который — не обращая внимания на прибывшего — закончил писать письмо. Обмакнув перо в чернильницу, размашисто подписался, потом сложил письмо вчетверо, из флакончика стряхнул на него несколько капель духов, вложил в конверт и запечатал.
— У меня нет слишком много времени для вас, комиссар, — сказал он, оттискивая на сургуче гербовую печать. — А мы уже потеряли минуту, во время которой вы своим острым взглядом искали что-то, что может свидетельствовать в мою пользу или не пользу… Но вот пользу или пользу? Я жду, жду, а часы тикают…
— Во время прошлой Восточной ярмарки вы были во Львове? — начал Попельский.
— Ах, вы сразу спрашиваете об алиби? — Незавитовский улыбнулся. — А что, я подозреваемый?
Поведение графа: сначала отсутствие интереса, а потом неожиданное нападение в обороне — и все это украшенное злобным оскалом — Попельский принял как фальшивое искусственное и театральное. Его собеседник производил впечатление, как бы изображал вид, что притворяется, черпая из этого неплохое развлечение.
— Недавно мы схватили опасного радикала из Коммунистической Партии Западной Украины, — комиссар озвучивал заранее придуманное объяснение. — Этот человек признался, что во время прошлой Восточной ярмарки пытался совершить покушение на некоего аристократа. Это намерение мы пресекли, а сведения о нем утаили. При потенциальном подрывнике найдена записная книжка с несколькими фамилиями. Среди них была ваша. Мы должны знать, что тогда он не планировал покушения на вашу жизнь. Поэтому мой вопрос должен звучать так: вы видели, граф, или ваши слуга, что-то подозрительное в окрестностях вашей виллы во время прошлой Восточной ярмарки?
— О это, это, это! Это как раз хорошо поставленный и точный вопрос. — Граф большими пальцами обеих рук заложил за уши свои непослушные длинные волосы. — Я отвечу поэтому: ничего подозрительного не видел. А слуги тогда не было. Всегда во время ярмарки у него выходной. Хотите знать почему?
— Я не хочу знать, — соврал Попельский. — Мне просто… Ничего вы не видели… — Он записал это в записную книжку, встал, кивнул головой графу и направился к дверям. Вдруг он круто повернулся на пятке и применил метод, о котором узнал на полицейских курсах: удивить допрашиваемого, когда тот выдыхает с облегчением в конце допроса. — Ах, еще одно, — добавил он. — Я хотел бы вас спросить про цветы…