— Кому? — суха спросила Саша.
— Ну, бей, если уж замахнулась, — потребовала и бабушка.
Любка растерялась: говорить неправду она была не приучена, но сказать правду тоже не могла, с опозданием поняв, что проболталась.
— Ну, мы ждем, — строго повторила бабушка.
Тогда Любка откинула со лба прядку выцветших волос, отвернулась и сказала скороговоркой в сторону:
— Дядя Олеша пишет письма Павле Прокофьевне...
— Откуда ты знаешь? — быстро спросила Саша.
— Да не слушай ты ее, — нахмурилась Любовь Тихоновна. — И в кого она, сорока такая?
— Хорошенькое дельце! Садись, отчитывайся.
Любка присела к столу, положила руки перед собой, как обычно делала Любовь Тихоновна. Саша встретилась с ее острыми глазами-гвоздиками. Любка не торопилась, поглядывая со значением на бабушку, которая не раз выручала из самых трудных положений.
— Хватит тебе гримасничать, не маленькая уже! — прикрикнула Саша на сестру.
Но семейный допрос Любки не состоялся: на пороге вовремя появился Леонтий Иванович.
— Ну, мать, давай-ка что-нибудь поесть, — сказал он. — Проголодался я, как волк.
Он уезжал с одним инженером из Восточной экспедиции в село Хомутово, что с недавних пор снова привлекло его внимание, и вот вернулся посвежевшим, бодрым, даже с румянцем на гладко выбритых щеках.
Любовь Тихоновна засуетилась, начала накрывать на стол. А он снял запыленные ботинки, надел домашние туфли, сбросил легкий чесучовый пиджачок, остался в одной майке и распахнул настежь окно в сад.
— Фу, духота какая! Что вы сидите в духоте?
Саша промолчала, но Любка, довольная тем, что дедушка выручил ее, бойко вступила в разговор:
— Это все они! Я открываю — они закрывают...
Залпом осушив полный стакан кваса, Леонтий Иванович блаженно отвалился на спинку резного «княжеского» кресла, прищурился, глядя на своих внучек.
— Ну и набегался я сегодня по степи резвым стригунком, будто никогда не видел ничего подобного.
— С чем вернулся-то, стригунок? — насмешливо спросила Любовь Тихоновна.
— А-а, пока ни с чем, — он коротко махнул рукой. — Но я этого дела так не оставлю.
— Какого дела? — поинтересовалась Саша.
— Вот слушай, сударыня, тебе жить...
Более сорока лет назад Леонтий Иванович, приехав в здешние места, сразу же обратил внимание на сельцо Хомутово, вернее на пустующие земли между селом и речкой. Ну, конечно, разговорился с мужиками. Они и объяснили ему, что то «рудные земли», которые гуляют испокон веков. Он осмотрел брошенные разведочные выработки: да, полиметаллическая руда, которую крестьяне делили на три части — по цвету окиси. Собрал килограммов сто, уложил в мешочки и отослал в Самару, на анализ. Оттуда ему ответили, что руда не подвергается флотации. На том дело и кончилось, тем более, что вскоре было найдено кое-что поинтереснее. Шли годы. Хомутово понемногу расширялось, на старых разведочных выработках строилась новая улица. И вот недавно знакомый колхозник рыл колодец в огороде и с е л на руду. Примчался в Молодогорск, привез с собой образчики. Леонтий Иванович снова отправил их в геологическое управление. На сей раз уже спектральный анализ показал, что руда содержит медь, никель, титан, хром, кобальт, молибден, ванадий, марганец — чуть ли не добрую четверть менделеевской таблицы. Казалось бы, настоящий геолог должен насторожиться, а этот инженер из Восточной экспедиции походил сегодня с ним, Каменицким, недоверчиво покачал головой и, ничтоже сумняшеся, глубокомысленно изрек, что он «настроен пессимистически».
— Каков, а! Едва успел выйти из института — и уже законченный пессимист! Видали вы таких деятелей? Да если он сейчас «настроен пессимистически», то что же из него будет через десяток лет! Грешник, терпеть не могу желторотых мудрецов, которым уже в начале жизни, все ясно и понятно.
Леонтий Иванович встал, принес из домашней библиотеки толстенную бухгалтерскую книгу в старинном переплете, оклеенном мраморной бумагой.
— Тут у меня уцелели выдержки из «Материалов исторических и статистических описаний Уральского казачьего войска». В девятом выпуске на странице триста сорок пятой говорится, что о руде близ Хомутова знали еще в тысяча восемьсот тридцать четвертом году. Сколько это лет тому назад?
— Сто тридцать семь, — немедленно подсчитала Любка.
— То-то! Без малого полтора века.
— Ты сказал об этом твоему инженеру? — спросила Любовь Тихоновна.
— Ухмыльнулся, поглядел на меня как на выжившего из ума и изрек очередную истину: «Мы живем в век изотопов. При чем здесь история казачьего войска?» Нет, какая самоуверенность, а!..