В прорабской конторке никого не оказалось, и девушки по-хозяйски расположились тут, чтобы подкрепиться — в столовой полно народу, не пробьешься.
— Могу угостить бутербродом с ветчиной, — предложила Саша.
— А у меня с маслом, бери, пожалуйста, — сказала Клара.
Ели молча, как вдоволь поработавшие люди. Закончив скромный свой обед, привели в порядок дощатый столик нормировщика, достали из сумок зеркальца, подкрасили губки бесцветной помадой. Саша посмотрела на будильник.
— Полчаса сэкономили, не грех и поболтать!
Клара рассмеялась. И Саша в который раз залюбовалась ею. Вся она такая ладная, а темно-карие глаза в этой рамке пышных русых волос — ну просто диво! Разве только немножечко курносая, так это тоже к ней идет. Даже очень.
Затянув потуже пояс комбинезона, Клара недовольно повела плечами — она испытывала неловкость от того, что слишком стеснены груди. Перехватив Сашин взгляд, пожаловалась:
— Беда мне с ними.
Теперь рассмеялась Саша и обняла ее.
— Будь я мужчиной, вот бы уж влюбилась в тебя до смерти!
— Оставь.
— Ты просто не понимаешь, как ты хороша! Ну что я против тебя? Хворостинка.
— Оставь, пожалуйста. Ты моложе меня на целых четыре года.
— Чепуха!
— Недавно соседка по квартире завела со мной разговор о войне, о победе и спохватилась: «Да ты же, Клара, сама все помнишь». Я смутилась, сказала ей, что родилась после войны. Тогда и она смутилась и перевела разговор на другую тему. Видишь, значит, молодость прошла, если меня солдатки принимают чуть ли не за ровню.
— Ну уж ты совсем, дорогая моя, записалась в старухи!
— Недаром горько шутят, что у женщины вроде и не бывает третьего десятка лет. Двадцать, а потом сразу тридцать, и все — песенка наша спета.
— Хорошенькое дельце! Откуда у тебя такие настроения? Олег Леонтьевич никуда от нас не денется!..
Как раз в это время он и вошел в прорабскую конторку. Девушки замолчали.
Олег сел на свое место, положил руки на стол, тяжело облокотился, точно с утра, не разгибаясь, возил тачку.
— Ухожу от вас, — не поднимая головы, сказал он.
«Нет-нет, не может быть!» — встрепенулась Клара.
— А куда, интересно знать? — немедленно спросила Саша.
— Переводят на домну.
— И вы согласились, Олег Леонтьевич? — тихо спросила наконец и Клара.
— Почему бы нет? Хватит мне строить эти коробочки. Поработаю на домне.
— На кого же вы нас покидаете, милый дядюшка? — притворно вздохнула Саша, но, встретив недовольный взгляд подруги, тут же покорно замолчала.
— Поработаете с Никитиным.
— О-о, весь наш участок будет в трауре, весь женский монастырь! — не удержалась опять Саша. Он не удостоил ее ответом.
— Возьмите с собой и мою бригаду, Олег Леонтьевич, — сказала Клара.
— Домны, как известно, в штукатурке не нуждаются.
Она вспыхнула и опустила голову.
Со двора долетели гулкие удары в рельс — обеденный перерыв кончился.
— Давайте по местам, женский монастырь. Слышите, звонят? — Олег встал, подошел к участковому графику, висевшему в простенке.
Вторая половина дня показалась Кларе неимоверно долгой. Она делала привычное дело рассеянно — едва не начала красить подоконник в желтый цвет.
— Ты иди, я задержусь немного, — сказала она Саше после работы.
— Только, смотри, без глупостей, нечего унижаться перед ним.
«Легко сказать не унижаться, — подумала Клара. — А если другого выхода нет? Да и вообще кто-то должен поступиться самолюбием. Без этого, наверное, не обходится ни у кого».
Ей повезло: в прорабской, кроме Олега, никого не было. Он готовил акт о сдаче строительных объектов.
— Ты еще здесь? — спросил он тоном очень занятого человека, которому никак не дают собраться с мыслями.
Клара присела в сторонке, у самой двери, чутко прислушалась — не идет ли кто по коридору. Олег проследил за ней, насторожился.
— Говори, в чем дело? Мне некогда.
— Неужели вы, Олег Леонтьевич, не догадываетесь, что я не могу без вас?!. Неужели... — Она осеклась, нечаянно встретив его взгляд, в котором раздражение сейчас же сменилось испугом, даже страхом.
— Что с тобой, Клара?
Она уже все поняла и готова была сорваться с места и выйти в коридор, чтобы не видеть этого испуга в его глазах, но у нее не хватило сил. Тогда она сказала, подавляя в себе остаток гордости: