— Чтобы лишний раз проверить их.
— А впрочем, если хочешь, Аннушка — славная дивчина.
— Вот как? Я давно заметила, что она тебе нравится, еще когда ты лежал в больнице.
— Саша!
— Ну что Саша, Саша? Разве я не права? Я все видела, только молчала.
— Да пойми ты...
— Нечего мне понимать. Хоть завтра можешь о б в е н ч а т ь с я с Ивановой на такси вокруг центра города. Теперь в моде автомобильные в е н ч а н и я!
— Как ты не поймешь, что Аня просто благодарна мне за то, что я вступился за нее.
— Вот и женись. Будет рыцарская свадьба. А она хороша собой. Хороша, хороша!.. — И ревность Саши начала щедро рисовать соперницу во всех подробностях.
— В больнице, я помню, ты обещала...
— Разве ты слышал? Ноты бредил, и я всякое могла сказать.
Он пожал в широкой ладони ее узенькую ладошку — в знак благодарности и за это откровение.
Саша отняла руку, поотстала. Виктор тоже остановился.
— Неужели ты всерьез ревнуешь?
— Я? Ревную? Слишком много на себя берешь!
— Ладно, успокойся. Пойдем в кино, что ли?
— Мне и в жизни надоели скучные истории чужой любви.
— Не задирайся.
— Ступай, не теряй понапрасну вечер.
— Зачем ты испытываешь мое терпение?
— Ах, ты все-таки угрожаешь!
— С тобой невозможно сегодня говорить.
— Ступай, ступай к своей Аннушке, она сговорчивее...
Саша круто повернулась и пошла домой.
Сколько раз Виктор сгоряча хотел проучить дерзкую девчонку, которая, слишком задирает нос. Но когда их отношения портились, Саша умела восстанавливать мир, и он прощал ей многое. До каких же пор это будет продолжаться?
Дома он застал одного отца. Петр Ефимович любил посидеть вечерком над записной книжкой, в которой были всевозможные таблицы, графики, диаграммы. Эту книжку называли энциклопедией Молодогорска — от самого основания города в сорок втором году и до наших дней.
— Где тебя носит? — недовольно спросил отец.
— Как где? На работе.
— Оттуда только что звонили.
— Не успеешь уйти, как...
— А ты не ври, если не умеешь. Окончил институт, а все ходишь на посиделки, все кружишь головы девкам. Холостяцкое время — пустое время.
— Будь справедливым, отец, ты сам женился под тридцать.
— Мне жену заменяла тачка, которую я ласкал и нежил в котлованах. А сейчас на экскаваторе не женишься...
Виктор с грустной улыбкой слушал отца, зная, что после случившегося он стал не в меру тревожиться за него.
— Был бы женат, не столкнулся бы с поножовщиками. Вон и седина проступила. Эх, Витек, Витек, набавил ты нам с матерью по десятку лет.
— Ты бы и сам, отец, вступился за человека, окажись на моем месте.
Петр Ефимович убрал со стола э н ц и к л о п е д и ю, встал, подошел к сыну.
— Развелось на нашу голову, Витек, всяких мещан.
— При чем тут мещане?
— А хулиганы — самая опасная их разновидность.
— Но мещанин, по-моему, труслив, он финку и в руки не возьмет.
— Конечно, не каждый мещанин — хулиган, но каждый хулиган — это взбесившийся от сытого безделья мещанин. Поэтому драться нужно в первую голову с мещанством, тогда и хулиганство исчезнет.
— Я думаю, что у нас слишком церемонятся с этой дрянью. Милиция до сих пор не нашла тех парней, с которыми я схватился из-за Ивановой. Одного подозрительного типа задержали, бегло допросили и отпустили на все четыре стороны...
— В пору моей молодости мы все рвались в милицию. Я, например, чуть не заделался уполномоченным угрозыска. Долго выбирал, кем быть — строителем или милицейским следователем.
— Теперь бы ты стал генералом!..
Зазвонил телефон. Петр Ефимович взял трубку и тут же передал ее Виктору.
— Тебя.
Звонила Саша. Как ни в чем не бывало она приглашала в кино, на последний сеанс, потому что идет, оказывается, «Бег».
— Хорошо, — ответил Виктор, позабыв о своей обиде.
— Смотри, не шатайся там до полуночи, — сказал Петр Ефимович.
Разговор с Виктором напомнил ему о том времени, когда сын лежал в больнице. Мать вообще поседела от горя, плакала день и ночь, пока Виктор не пошел на поправку. Сам он на людях держался стойко, но все старые недуги дали о себе знать, в том числе и ревматизм, благоприобретенный в котлованах первой пятилетки... Тревожно, когда в семье один-единственный сын: в нем фокусируются все твои надежды. Скорее бы женился, что ли. Водит парня за нос эта плутовка Саша. Зело, зело редкая руда — людское счастье, не скоро его отыщешь, хотя ты и геолог.
Но то, что выбор сына пал именно на Сашу Каменицкую, было по сердцу Петру Ефимовичу. Девушка не из «модерновых». Пошла на стройку и очень рано узнала горьковатый привкус хлеба насущного. Слава богу, Виктор тоже вырос не в теплице, на ветру: до вуза покочевал с геологами. Ведь нравственные изъяны молодых людей от слюнявой родительской любви: мы-де жили плохо, так пусть наши дети поживут в свое удовольствие. В этом смысле Георгия Леонтьевича не упрекнешь. Недавно он, Дробот, между прочим, спросил его: «А как ты смотришь на то, если мы скоро породнимся?» — «Это тебе, Петр Ефимович, надо поговорить с моей дочерью. Что касаемо лично тебя, то сват ты, конечно, подходящий», — ответил он, посмеиваясь, и на том их разговор закончился. Видно, такие отцы благословляют своих детей без лишних напутствий, даже как будто не в меру сухо. Но в этой сдержанности и заключено доверие к молодежи.