Что ж, виновата во всем она. Убедившись в этом вскоре после замужества, она решилась на отчаянный шаг: сама явилась к Марату в гостиницу, когда тот приехал по делам на Волжский гидроузел, и прямо заявила ему с порога: вот пришла, чтобы повиниться, Марат был так поражен, что не предложил ей сесть. Она стояла и ждала. Тогда он неловко, с опозданием пригласил ее в кресло. Они сидели друг против друга, не зная, что и как говорить дальше. Она думала, что он бросится к ней, расцелует ее, свою давнюю любовь. Но Марат, кажется, не мог связать двух слов. «Да любил ли ты меня вообще?» — спросила она и ужаснулась своему вопросу. Он низко опустил голову, поискал глазами на столе пачку сигарет, начал закуривать. Он сердито бросал спички, которые никак не загорались. Она взяла у него коробку, легко зажгла первую же спичку и, грустно улыбаясь, кивнула на веселый огонек. Марат жадно затянулся, глухо сказал в сторону: «Любил и люблю». — «Так почему ты не смотришь мне в глаза?» Он сделал усилие, над собой и заглянул в ее лицо: «Эх, Алла, Алла...» — «Только ни в чем не упрекай, иначе я уйду». — «Что ты, я не собираюсь упрекать». — «И никогда не будешь?» — «Никогда», — клятвенно произнес Марат, «Спасибо». — Она дерзко поцеловала его, пытаясь поощрить своей лаской. Но Марат, святой якобинец Марат, точно в красивом сне, хотел и не мог ответить тем же. Наконец он вернулся к яви, с сожалением огляделся: «Эх, Алла, где же и ты была раньше? Я недавно женился...»
Она упала на стол, заплакала. Наревелась досыта. И чем нежнее он гладил ее разметавшиеся волосы, плечи, руки, тем больнее ныло сердце.
Да, если бы жизнь начать сызнова...
Чтобы как-нибудь отвлечься от своих мыслей, она придвинула сейчас к себе настольный календарь и принялась неспешно листать его, читая хорошо знакомые имена. Она еще студенткой удивлялась, как это незаурядные, люди, очень рано уходя из жизни, успевали столько всего сделать. Наверное, главное — не потерять ни единого года в молодости. Что-то откладывать в надежде на будущее никак нельзя: в середине жизни мало кому удается наверстать упущенное.
— Алла, я погорячился...
В настежь распахнутой двери стоял Вячеслав, подслеповато щурясь без очков.
— Нервы сдают, честное слово.
Она отвернулась к окну.
— Ну, извини. — Он опустил руки на ее плечи, хотел обнять в знак примирения.
Она отстранилась.
— Помилуй, что ты хочешь от меня, в конце концов? Надо же считаться с тем, что я дьявольски устаю на работе.
«Ничего-то ты не понял за все годы», — думала она, наблюдая обычную спешку на улице.
Он постоял с минуту, поворчал на перегрузки, равные космическим, и, не добившись от нее сочувствия, гордо удалился.
3
Южное Зауралье.
Еще не Сибирь, но уже и не Европа. Самый климатический перевал: сюда не часто доходят грозовые ливни с запада и вовсе редко — случайные дожди с востока. Уральский горный прибой, устало раскатившись по ковыльной отмели, навечно оставил в память о себе волнистый, всхолмленный ландшафт.
В мае нет краше этой тюльпанной земли на свете, пока не подуют суховеи с юга, от которых никнет даже чилига в балках. Недаром эту высокую степь считают «зоной рискованного земледелия». К счастью, засуха бывает не каждый год, и следующий за ней хороший урожай восполняет все прошлые потери.