– Вполне выздоровею я только лишь на небесах, милые братья, но волей Предвечного остается, чтобы я ехал дальше со своими товарищами.
В паре миль от построек миссии их ожидала оставшаяся часть нашей дерзкой десятки. Там Фушерон, Лино, де Лис и Фруассарт уселись верхом, остальные как-то разместились в повозке.
Мы везли с собой письма от священников из Сан-Игнасио в последующие францисканские миссии и к гражданским властям, так что повсюду нас принимали хорошо, не жалея ни еды ни питья. И если нам и было о ком беспокоиться, так это о Педро Гомесе. После пары дней относительного улучшения ему вновь сделалось хуже. Все более ослабевший, он даже не был в состоянии самостоятельно подняться с ложа, на котором мы его везли. Тем не менее, он противился каким-либо предложениям о прекращении нашей поездки. В горячке он рассказывал о своих новых видениях, но, к сожалению, старые образы смешивались у него с новыми. И если в них и оставалось нечто неизменное, то это была непоколебимая вера в победу.
– Очень скоро я уйду, – шептал он, – но вы должны идти дальше. Не бойтесь, ибо Господь с вами, а справедливую войну, что идет в защиту народа божьего, благословляет Святая Троица.
Воистину, этих его видений хватило бы для Иеронима Босха вместе с Сальвадором Дали. Реализм смешивался в них с метафорами. Один раз угроза принимала реалистические формы конфликта двух цивилизаций, то вновь представлялось в виде чумы, божьей кары за грехи Европы, торжествующей победу над всем миром, за преступление завоеваний. Хотя, следует признать, что мое путешествие и беседы с отцом Педро заставили меня пересмотреть многие упрощенные представления о конкисте, имеющей гораздо более сложный характер, чем можно было прочесть в учебниках, авторы которых в отношении конкистадоров были даже более жестокими, чем те в отношении индейцев. В действительности же, наряду с грабителями и безжалостными разрушителями иных культур, появлялись истинные святые, люди, до конца преданные распространению среди новооткрытых народов единственной веры. Причем, оживлял их не абстрактный фанатизм, о котором так любят рассказывать современные книги (я и сам с такими учился), но вера, надежда и любовь. Вера, что нет спасения без Христа, громадная любовь в отношении всех тех младших братьев: черных, желтых и бежевых, а прежде всего – надежда на то, что миссионерские труды не пропадут втуне, что они будут служить не гордыне Церкви или жажде славы ее иерархов, но именно спасению всех этих бесчисленных народов. И их развитию. А то, что эта отцовская любовь не считалась с субъективными чувствами божьих детей, была способна их ранить, ломать, очень часто делать несчастными… Исключает ли это благородство намерений? Разве не подтверждает это только лишь несовершенства наилучшего из возможных миров?
Иногда мне вновь казалось, что padre забегает в своих галлюцинациях слишком вперед. Что вдохновленный, будто Нострадамус, забросив описание угроз с стороны Серебристых, он рассказывает про эпохи, которые только должны будут наступить, полностью не осознавая, что его слушает человек, способный верифицировать эти видения. Так что отец Гомес говорил о величайших беззакониях, что должны были прийти, черпая отравленные соки из людской гордыни, когда человек посчитает себя равным Богу; вспоминал он про короля, идущего на палаческий эшафот, к машине, в которой вниз спадала серебристая коса (гильотина?); дальше он рассказывал о низкорослом[28] вожде с расположенного на юге острова, который, залив Запад и Юг кровью, должен был утратить свою силу среди снегов Севера. Он предвещал столетие двух чудовищных войн, говоря, что из первой из них родятся черный и красный демоны, а вторая, уже под свой конец, высвободит непонятную силу, превращая ночь в день так, что уже никакой человек не познает спокойствия. Далее он рассказывал о печах Молоха, которые поглотят избранный народ, поровну от каждого колена: Иуды и Дана, Симеона и Эфраима, Рубена и Зебулона, Нафтали и Вениамина…
Видел ли все это Гомес на самом деле? Но, может, одаренный только лишь чувством телепатии, он выкапывал информации из мозга Альдо Гурбиани, более богатого знаниями про Холокост и архипелаг Гулаг, про Верден и Хиросиму?
Продвигаясь вверх по Рио-Гранде, мы заметили, что возле Эль-Пасо река сворачивает к северу, ее русло сужается, а переполненное желтой водой течение делается более порывистым. После жарких дней ночи приходили очень даже холодные, и бывало, что под утро, закутавшиеся в одеяла и жмущиеся один к другому (я, чаще всего, находился между Лаурой и Ансельмо), все мы трясемся от холода. И изменился не только окружающий нас пейзаж, изменилось и настроение людей. До сих пор, проезжая местные поселения, мы, в основном, встречали благожелательное любопытство, теперь же, все чаще, на нас глядели исподлобья, с ненавистью, а бывало, что и с нескрываемым презрением.
28
В англоязычных странах миф о низком росте Наполеона пошел из-за того, что люди приравнивали французские единицы измерения к английским, что в корне неправильно. Английские футы и дюймы в 1.066 раз короче французских, таким образом, 5 футов и 2 дюйма в Англии были равны только 160 см. На самом деле Наполеон вовсе не был низким. Его рост составлял примерно 170 см (по некоторым данным 168 см), что в любом случае выше, чем средний рост французов в те времена.