Брэнгвин здесь — в Хваль-фьорде — впервые увидел русских. В составе конвоя РQ-17 были два советских корабля: «Донбасс» и «Азербайджан». Брэнгвин поразился тому, как много в их командах женщин. Хриплый Дик, уже однажды прошедший на РQ-13 до России, объяснил ему, что это совсем не жены моряков.
— Когда станем выбирать якоря, вот увидишь, как эти бабы начнут ловко орудовать на стопорах и со швартовыми, будто это кастрюльки и дуршлаги. А груди у них — во какие! — И боцман отвел руки от себя примерно на два фута…
Делать в фиорде было нечего, и команды транспортов с утра уматывали на автобусах в недалекую столицу.
В одном из портовых баров Рейкьявика, сам того не ожидая, Брэнгвин вдруг встретил приятеля Сварта.
— А ты почему здесь околачиваешься?
Сварт был немного смущен при этой встрече:
— Знаешь, я тогда полаялся со своей стервой. Долго думал, чем бы ей отомстить, и решил зафрахтоваться куда-нибудь к чертям поближе: пусть она мучается, вспоминая. А доллары тоже не помешают… Но я не дурак, как тебе известно, и нанялся в рейс только до Скапа-Флоу… Чего ты смеешься?
— Ты здорово промахнулся дверью, Сварт.
— Да нет… Мы сюда забрели совсем случайно.
— Ты разве не на танкерах? — спросил его Брэнгвин.
Сварт даже обиделся:
— Я еще с ума не сошел, чтобы плавать сейчас на этих зажигалках, на которых и без войны-то никогда никто не знает, где можно выкурить сигарету… Стооктановый бензин для самолетов — с этим «бренди» лучше не связываться! Нет, — закончил Сварт, почти довольный, — я пришел сюда на бывшем банановозе: турбинный ход и два дизеля, как в раю у всемогущего Бога!
Брэнгвин откупорил бутылку и налил Сварту пополнее.
— Ты всегда умел устроиться лучше меня. На турбинах вы удерете от Гитлера, а нас — на индикаторных — он словит за хвост!
— Это верно: у нас скорость — ноздря в ноздрю с немецкими подлодками, когда они шпарят над водой.
Брэнгвин, скучая, зевнул. Оглядел галдящий бар.
— Вон там, — заметил, — двое британцев, кажется, затевают драку с нашим электриком… Не пойти ли мне помочь ему?
— Погоди. Успеешь.
— Если не сейчас, то будет уже поздно…
Когда Брэнгвин пробился через матросов, электрик уже валялся на полу с пробитым черепом. А двое британцев в широких клешах покручивали в пальцах большие бутылки из-под виски.
— Это разве твой молочный брат? — спросили они Брэнгвина.
— Я не пил с ним молока.
— А тогда чего ты вступаешься?..
Брэнгвин уложил первого страшным ударом в челюсть. На второго прыгнул, визжа индейцем, и сшиб ударами ног — лепешкой тот вклеился в стойку бара. Электрик сел, ощупывая свою голову.
— Кажется, русские обойдутся без меня, — сказал он. — Три лишних слова и одна бутылка завернули мою судьбу обратно…
Брэнгвин посадил раненого в такси, сказал шоферу:
— Туда же, куда и всех… до Хваль-фьорда, не дальше!
После чего вернулся за стойку и спросил:
— Слушай, Сварт, а ты и правда рассчитываешь смыться?
— К тебе сзади, — ответил Сварт, — заходят сразу пятеро.
— Кто они? — спросил Брэнгвин, не оборачиваясь.
— Эти ребята с «Лондона», что вчера стал на рейде. И сейчас они тебе покажут, как надо уважать Home Fleet…
Брэнгвин развернулся лицом к драчунам с крейсеров.
— Ну что, консервные ребята? — подзадорил он англичан. — Как вам нравится американская сельдь в томате, которую вы жрете согласно ленд-лизу?..
Очнулся он от голоса своего друга.
— Такси подано, — сказал ему в ухо Сварт…
Потом трое суток Брэнгвин валялся в каюте, а Хриплый Дик уснащал его лицо примочками собственного изготовления.