На одном из склонов горы на опушке леса были установлены палатки, а перед домом четырех вахт, которые менялись каждые две недели, была устроена лужайка, засаженная специальными газонными травами.
Вместе с Дювелем и офицерами руководства Топп торжественно открыл лагерь отдыха «Тирпиц». Корабельный оркестр впервые играл в тот день на суше. На борту «Тирпица» и у островного причала была вывешена «памятка», в которой предусматривалось буквально все. Разрешалось приглашение офицеров и солдат вермахта, а также гражданских лиц немецкой национальности. Запрещалось рвать цветы и ломать ветки деревьев, охотиться и собирать яйца чаек, раскладывать костры и привозить с собой животных, вести с норвежцами торговлю и вообще допускать их на остров.
Продажа табака и алкоголя была регламентирована. Курение допускалось только в домиках. В случае объявления тревоги все должны были немедленно вернуться на корабль. Для этих целей наготове всегда стояли две моторные лодки. Если остров подвергнется бомбежке, все должны были воспользоваться укрытиями.
22 марта был день вермахта. Как и в прошлом году, шел сбор средств на так называемую зимнюю помощь. К концу его проведения один из активистов, вручая командиру собранные деньги, с гордостью доложил:
— Господин капитан, имеем честь передать вам от имени всей команды 81 000 марок на оказание зимней помощи. В прошлом году нам удалось собрать только 35 000 марок.
Когда Топп протянул руку, чтобы принять деньги, матрос добавил:
— Но мы выставляем условие. Вы должны отрастить бороду! — Топп от неожиданности вздрогнул. Затем пробурчал:
— Не возражаю.
После этого деньги он взял.
Когда месяцем позже командующий флотом адмирал Шнивинд[29] прибыл на борт «Тирпица», он не узнал капитана первого ранга Топпа, так как у того была роскошная борода. Топп, однако, бороду свою носил недолго, поскольку считал, что на борту корабля вполне достаточно и одной бороды — у гросс-адмирала Тирпица.
Примерно в это же время некоторые офицеры потихоньку открыли ночью дверь в каюту пастора Мюллера. Пастор спал столь крепко, что ничего не услышал. Когда же он проснулся, то увидел, что пропало несколько бутылок пива, а дверь-то была заперта! История окончилась громким смехом в кают-компании.
Подобные шутки не снижали серьезности восприятия войны, и боевая подготовка продолжала идти интенсивно, как и всегда. Часто, даже очень часто, объявлялась тревога. Экипаж получил распоряжение докладывать о любом подозрительном случае. Поэтому тревога иногда объявлялась из-за какой-нибудь оптической погрешности. Над такими «сверхбдительными» подшучивали, и они клялись, что впредь не пошевелят и пальцем, если даже у сетевых заграждений всплывет вражеская подводная лодка!
По вечерам свободные от вахты моряки слушали военные сводки или же просматривали недельное обозрение с театров военных действий. Одна победная реляция следовала за другой. В марте немецкими подводными лодками был потоплен 81 корабль союзников общим водоизмещением 460 000 тонн. Если дело будет продолжаться и далее в таком же темпе, вещал комментатор, то у союзников не останется более кораблей, и изголодавшаяся Англия запросит мира. Японцами были взяты Батавия и Рангун, после чего они высадились в Новой Гвинее. В Ливии Роммель вновь овладел Бенгази. О Восточном фронте сообщалось не часто, но, по всей видимости, и там дела шли неплохо.
В ночь с 27 на 28 марта британские спецподразделения попытались высадиться в районе Сен-Назера, но были отбиты с большими для них потерями.
В военной сводке от 28 марта говорилось, что англичане пытались высадиться на территории Франции, что могло рассматриваться как первая проба перед последующим крупномасштабным вторжением. Командир же «Тирпица» и некоторые офицеры, которые еще не потеряли надежды, что их корабль будет задействован в Атлантике, думали при этом о большом доке в Сен-Назере, который строился французами для своей «Нормандии» и который был бы так нужен «Тирпицу».
29