На выходе из лагеря им неожиданно попался Роальд Странд.
— Роальд, привет! Стало быть, вы тоже добрались сюда благополучно?!
— Добраться-то добрались, но не без потерь. Бьёрни отморозил себе ногу.
— Расскажи поподробнее!
Странд стал рассказывать:
— Мы шли значительно южнее вашей группы, практически по берегу Фаэттен-фьорда. Там мы видели, как «Шеер» проводил учебные стрельбы из своих зениток.
— «Шеер»? Наверное, «Шарнхорст»!
— А может быть, и «Шарнхорст». В два часа пополудни неподалеку от нас появились немецкие матросы, расхаживавшие взад и вперед по дороге. Мы скрылись в лесу и через некоторое время пошли дальше. Первую ночь переночевали в горной хижине. Мы настолько устали, что сразу же все уснули, не выставив даже дежурного, понадеявшись на авось. Брюстер хотел как можно быстрее добраться до шведской границы. На рассвете следующего дня мы отправились в путь. Никаких происшествий не случилось, за исключением того, что Каузер стал замерзать. Ничего, впрочем, удивительного: ведь он бразилец… К вечеру прошли уже полпути. Нам повезло, так как попалось крестьянское подворье. Впервые за долгое время — первоклассный ужин: суп, яйца, картофель. А затем настоящие кровати. В три часа утра, позавтракав, отправились дальше. Два взрослых сына крестьянина сопровождали нас до полудня. Крестьянин даже дал нам на дорогу кулек с бутербродами и бутылку ячменного кофе.
— Говоря другими словами, самая настоящая воскресная прогулка!
— Почти что так. Но вот мы подошли к горной цепи, которую нужно было преодолеть. До тех пор мы шли по каменистой почве или же по твердому снегу. Там же снег оказался глубоким и рыхлым. Англичане скоро стали выдыхаться, и прежде всех Каузер. Когда стемнело, мы оказались в десяти километрах от горного перевала.
— А что было дальше? — прервал его Ларсен, поскольку поезд на Стокгольм должен был уже скоро отправляться.
— К нашему счастью, мы увидели охотничью хижину и собрались там было переночевать. Бьёрни угостил нас там блинами.
— Блинами? Откуда же все взялось-то?
— Да просто на кухоньке были мука, масло и все прочее. Получилось, как ты сказал, нечто вроде воскресной вылазки на природу. Мы хорошо выспались и утром сытно позавтракали. Перевал был уже недалеко. А затем — сильный пронизывающий ветер…
— Я это знаю.
— В полдень мы подошли к последней горе высотою, как было отмечено на карте, в 1090 метров, за которой начинался спуск в сторону Швеции. Мы шли целую ночь, но это была самая настоящая преисподняя. Резкие порывы холодного ветра со снегом…
— Это мне известно, — повторил Ларсен.
— Мы шли не останавливаясь. Брюстер — впереди, как машина. Вперед, все время вперед. Утром мы были уже в Швеции. По пути только Брюстер упал со скалы в глубокий снег, да за ним последовал Джек Браун. Других происшествий не было. Никакой еды у нас уже не оставалось, но мы оказались в Швеции. Часов около одиннадцати, голодные и совсем обессилевшие, дошли до какой-то деревни. Тяжелое испытание все выдержали, кроме Бьёрни. Мы привели его к врачу, а тот направил парня в больницу. Потом узнали, что еще одна смешанная группа из норвежцев и англичан добралась до Швеции — ваша группа.
— К сожалению, не все пятеро, — произнес Ларсен. — Боб Эванс был ранен, во всяком случае, надеюсь, что только ранен. На весь путь вы потратили примерно столько же времени, что и мы, и перешли границу, судя по всему, неподалеку от нашего места перехода. Сейчас мы с Кальве едем в Стокгольм. Не беспокойся, Нильсен заберет тебя отсюда. Скоро увидимся снова на Шетлендах.
— Чтобы попытаться еще раз?
— Может быть… кто знает.
Ларсен и Кальве заторопились, чтобы успеть на поезд, и простились со Страндом.
Операция «Тайтл» на этом была окончена…[44]
Глава 12
ГИТЛЕР ПРОКЛЯЛ «ТИРПИЦ»
14 ноября 1942 года.
Гросс-адмирал Рёдер не часто бывал в Оберзальцберге, но каждый раз любовался чистыми и ухоженными лугами и домиками, обнесенными невысокими деревянными частоколами. Даже животные выглядели красиво. Дорога, поднимавшаяся серпантином, шла через многочисленные деревянные мостики. Темные густые леса сменялись наверху каменистым ландшафтом, тишина которого нарушалась только журчанием горного ручья. На последнем повороте дороги открывался вид на величественные, покрытые снегом горы.
44
Брюстер и Ларсен встретились в Стокгольме. Брюстер затем возвратился в Шотландию, а Ларсен — на Шетленды. В январе 1943 г. в Портсмут пришло известие, что Эванс жив. В феврале же из Швеции сообщили, что он расстрелян. Истинная его судьба стала известна лишь после окончания войны: Эванс был подобран немцами, отправлен в лазарет, там оперирован и выздоровел. После этого он был доставлен в Тронхейм, где его допрашивал Флеш. Он рассказал правду, считая, что после неудачи операции вреда ей уже не нанесет. С другой же стороны, Эванс хотел этим доказать, что является английским офицером и, следовательно, должен быть признан военнопленным. Поскольку о его аресте имелась запись в бортовом журнале «Тирпица», можно предположить, что о случившемся командование корабля было поставлено в известность. Эванса, в частности, допрашивал лично адмирал Герхард Вагнер. Флеш утверждал, что так как военной формы на Эвансе не было, 19 января 1943 года его расстреляли как шпиона. (Данные эти почерпнуты из материалов Нюрнбергского процесса — документ Д-864) —