— Не так все просто, Люся. Как я поняла из его путаных речей, он и сам не рад, что так получилось.
— Еще бы! — иронически воскликнула хозяйка, невзначай положив руку на колено Кнышу. Тот сидел истуканом, с чашкой кофе в руке. Холодно покосился на сверкнувшую в проеме кофты пышную грудь. Подумал: азартная баба.
— Мы не так дружны с ним, — сказала Таина, — чтобы откровенничать. Чисто литературное знакомство. Но мне кажется, на него на самого наехали и чего-то требуют.
— Кто наехал?
— Наверное, очень плохие люди, раз он так испугался.
— Испугался?
— Конечно, он это сделал со страху. Что еще может подтолкнуть влюбленного молодого человека на такой поступок?
— Он влюблен?
— Люсечка, ты же сама все прекрасно понимаешь. Он от тебя совершенно обалдел.
В задумчивости поглаживая колено Кныша, Люсьен Ивановна мечтательно заулыбалась.
— Действительно, мне казалось, между нами есть какая-то духовная близость. Он мне, в сущности, как младший брат… Но неужто несчастный воришка не понимает, что не сможет долго скрываться? Муж его найдет. Он уже поднял на ноги всех своих друзей из органов. Ты ведь представляешь, Тина, какие у него связи?
— Его-то найдут, но живого или мертвого? И будут ли при нем бумаги — вот в чем вопрос.
— Типун тебе на язык, дорогая… А что вы думаете по этому поводу, Володя?
Кныш снял с колена шаловливую ручонку, поцеловал и положил рядом с пепельницей.
— Меня Таисья попросила поучаствовать, но на самом деле я в ваших бандитских делах — ни бум-бум.
— А с Александром вы знакомы?
Кныш ответил так, как научила Таина:
— Шапочно. Талантливый мальчонка, ничего не скажешь. Но я таких не люблю.
— Почему?
— Им слишком легко все дается. Женщины, деньги — все к их услугам. Гений! А вот ты попробуй добиться чего-нибудь собственным трудом, тогда увидим, что ты за человек и какая тебе цена.
В этот момент в гостиную ворвался запыхавшийся Иноземцев. В распахнутой лыжной куртке, тучный, с распаренным, как после бани, розовым лицом. Казалось, никого не увидел, кроме Таины. К ней кинулся.
— Ну, что?! Говорите, Таина Михайловна. Я слушаю.
Кныш поразился выражению ее лица: холодок презрения будто окутал ее щеки нежным румянцем, она не собиралась скрывать своего отношения к государственному борову. Больно кольнуло сердце. Где-то совсем рядом маячила беда, которую он не сумеет отвести. Никто не сможет спасти заигравшуюся, сумасшедшую рыжую принцессу.
— У вас какие-то неприятности, Федор Герасимович? — спросила Таина. — Вы даже не поздоровались.
Иноземцев тряхнул башкой, будто отгоняя слепня.
— Извините, господа, я действительно немного того… То да се… Того гляди, кондрашка схватит. Да-с.
— Может быть, пропустишь глоточек? — предложила Люсьен Ивановна с каким-то неловким смешком. Но Федор Герасимович уже исчерпал ресурсы светского поведения. Опять уставился на Таину, буравил ее маленькими глазками из-под лохматых, а-ля Брежнев, бровей.
— Таина Михайловна, могу я с вами побеседовать тет-а-тет, по-русски говоря?
— Нет проблем, — Таина поднялась. — В сущности, я ведь для того и приехала. Люсечка, пойдем с нами.
Люсьен Ивановна вроде потянулась, но супруг так на нее глянул, что злосчастная покровительница молодых дарований со вздохом повалилась обратно в кресло.
— Идите, мы уж тут с Володей поскучаем.
В кабинете, бросив куртку на стул, Иноземцев развернулся громоздким туловищем, чуть ли не прорычал:
— Кто он такой? Что ему нужно?!
Таина, не отвечая, прошагала к сейфу. С любопытством заглянула в мерцающие хрустальные глаза.
— Такого красавца взломали? Надо же! Специалисты.
Федор Герасимович начал закипать. Он эту рыжую шлюшку с телевидения видел иногда в компании жены, не остался равнодушен к ее женским прелестям, но не подозревал, что она такая наглая. Хотя чего там, на телевидении других не держат. Наглость — как фирменный знак. Профессиональное отличие. Но пора ее осадить.
— Таина Михайловна, хочу вас предупредить, если вы играете с этим подонком в одной команде…
— Разве похоже?
— Очень, знаете ли, очень похоже.
— И что тогда будет?
Ошарашенный Федор Герасимович наткнулся на сочувственно-презрительную гримаску, точно такую же, какая появлялась у Люсьен Ивановны, когда он примерно раз в месяц напивался до потери пульса, снимал стресс. Самое ужасное, подлая девка имела основания так ухмыляться. Пока взрывные бумаги к-нему не вернулись и находятся в неизвестно чьих руках, он бессилен что-либо предпринять. Ну ничего, зато потом… Взяв себя в руки, любезно пригласил присесть.