Похоже, Таина догадалась, что он вспомнил о чем-то заветном.
— Володечка, ты никогда ничего о себе не рассказываешь, скажи хотя бы, сколько тебе лет? Тридцать пять? Сорок?
Он взглянул на нее с удивлением.
— С чего ты взяла? Двадцать шесть.
У девушки округлились глаза.
— Врешь?
— Ничего не вру. А тебе сколько? Сорок? Пятьдесят?
Таина не обратила внимания на колкость.
— У нас всего два года разницы… И кто ты по званию?
— Капитан.
— Это считается, хорошая карьера?
Он попытался понять, в чем подвох, но ничего в ее глазах не обнаружил, кроме наивного любопытства.
— Теперь в армии хороших карьер не бывает.
— Почему?
— Я же не спрашиваю, почему ты крыс ловишь, вместо того, чтобы детей рожать.
— Да, — важно согласилась атаманша. — Ты прав, Володечка. У всех наших бед ноги из одной задницы растут.
Официант принес заказ — мясо в горшочках, салаты, бутылку красного вина и коньяк в хрустальном графинчике. Молодой парень в нарядной курточке, с чистым бесхитростным лицом, неуместным в вертепе.
— Что-нибудь еще, господа?
— Пока ничего, — Кныш уже огляделся и пришел к выводу, что место для трапезы они выбрали не слишком удачное. Большинство столов пустуют, зато за остальными сплошь отборное жулье: мужики парами, тройками, сосут водочку, шушукаются. Женщин — ни одной. Никто не ше-буршится — и пьяных нет. Значит, угодили в один из тех притонов, где собираются деловые, чтобы в затишке обсудить свои проблемы, которые в этих кругах, как известно, сводятся к одной — кого следующего придавить.
Принцесса привычно угадала направление его мыслей.
— Ничего, мы же только покушаем — и айда. Мясо вку-усное, ешь.
Она уже уплетала за обе щеки и бокал вина осушила в одиночку. Потом вдруг предложила тост:
— Давай выпьем, чтобы тебе опять стать молодым, Володечка.
Он поднял рюмку с коньяком.
— Тебе-то зачем это надо?
— Ты что же, совсем слепой?
Знакомое пламя в очах, приоткрытые в загадочной улыбке пухлые губы — и Кныш с ужасом почувствовал, что порозовел. Чокнулся с ней, выпил, уткнулся в тарелку. Мясо действительно таяло во рту — острое, в меру прожаренное. Так и расправился со своей порцией, не поднимая глаз, правда, сдобрил еду рюмкой коньяка. Услышал спокойный вопрос:
— Почему ты боишься меня, капитан?
Кныш не стал делать вид, что не понял.
— Нет мотивов, — сказал он. — У тебя нет мотивов, чтобы свирепствовать. В рынок вписалась, телевидение и прочее. Что надо, у тебя по жизни есть, а ты все равно ищешь приключений. Это ненормально. Если тебя кто-то обидел, то уж никак не Иноземцев.
— Разговорился, — удовлетворенно заметила принцесса, глядя на него сквозь сигаретный дым. — Но ты же хочешь меня, почему бы в этом не признаться?
— Как женщину, да. Как человека, нет.
— Объясни, в чем разница?
— Женщина — это физиология, человек — это навсегда.
— Ого! — За все месяцы их знакомства он всего раз, может, два видел вот такую ее улыбку — детскую, восхищенную, без дури, без обмана — и разомлел окончательно. — Ты прямо философ, капитан. А хочешь, правду скажу?
— Давай, если сумеешь.
— Только не смейся, ладно?
— Когда это я смеялся?
— Однажды, много лет назад я познакомилась с чудесным мальчиком… в метро. Он был ясновидящий или прорицатель. Я в него сразу влюбилась и дала ему телефон. Но он не позвонил. Обещал, но не позвонил. Не знаю почему. А я ждала. Каждый день ждала его звонка, семь, нет, восемь лет подряд. Можешь ты такое представить?