Клим сказал:
— Чего толковать, раз уже решили? Ты, Кныш, одного не сечешь. Рашид Бен-оглы — человек солидный, не шавка какая-нибудь. Всемирно известный гуманист и спонсор. Не станет он руки об меня марать. Помучить — другое дело. Но к увечьям я привык. Если с Саньком в одной команде играешь, без них не обойтись.
— Тогда переодевайся — и в поход, — подбила бабки Таина.
Тут Клим заупрямился.
— Не понимаю, мадам, что вам взбрело в голову. Почему я должен напяливать на себя эту педерастическую синюю рубаху?
— Так надо.
— Что значит — так надо? Вы Рашидику пообещали что-то неприличное? Постыдитесь, мадам. Такого уговора не было, чтобы обслуживать клиентов. Пусть тогда Санек со мной едет в красной рубахе.
— Почему в красной? — Санек, как обычно, клюнул на Климову подначку. Тот радостно заржал.;
— Будешь изображать палача. Бен-оглы не устоит, отвалит «лимон» не глядя. Палач привел педика на сеанс — это кого хочешь проймет.
— Хватит паясничать, — беззлобно прикрикнула Таина. — Время, мальчики!
Кныш наблюдал за ними с печальной улыбкой. Дети, чистые школяры! И вряд ли когда-нибудь повзрослеют. Вряд ли успеют.
За дверью офиса (транснациональная компания «Русский лизинг. Любые услуги») в маленькой прихожей Клима сноровисто обыскали двое амбалов и отобрали у него дискету. Заодно конфисковали ключи, бумажник, зажигалку «Ронсон» и любимые часы — позолоченную «Сейку».
— Ну и порядки у вас, ребята, — проворчал Клим, немного ошарашенный. — Может, ботинки снять?
— Не груби, пожалуйста, — попросил один из амбалов. — Мы на службе.
Тесня с боков, его доставили на второй этаж, где за столом с компьютером сидела самая обыкновенная секретарша, девчушка лет двадцати пяти — накрашенная, с распущенными волосами и, видно, бывалая. Она указала Климу на стул возле сейфа, забрала у амбалов дискету и все остальное — и молча нырнула за высокую стальную дверь.
Минуты через три вернулась. Приветливо улыбнулась Климу:
— Пожалуйста! Рашид Львович вас жцет.
Кабинет босса оказался просторным, как стадион, и был уставлен тяжелой офисной мебелью в духе семидесятых годов. К столу, за которым восседал хозяин, вела ковровая дорожка такого яркого первозданно зеленого цвета, что боязно было ступить. Рашид-борец не поднялся гостю навстречу и не пригласил сесть, вообще не сделал ни одного движения, лишь молча его разглядывал — и это продолжалось не меньше минуты. Клим стоял спокойно и тоже молчал, но смущенно покашлял в кулачок. Обыск у входа, вид латунного лица с вытаращенными, как бы заранее разъяренными зенками натолкнули его на мысль, что, пожалуй, Кныш может оказаться прав со своим дурным пророчеством. Он почувствовал себя неуютно, но страха не испытывал. Наконец хозяин открыл рот, но не для того, чтобы поприветствовать гостя.
— А ведь я, парень, не верю, что ты журналист, — сказал он таким тоном, будто поймал Клима на государственной измене.
— Я сам в этом иногда сомневаюсь, — добродушно согласился Клим.
Хозяин повертел в пальцах квадратную дискету.
— Продаешь вот это?
— Продаю.
— За сколько?
— От «лимона» любую половину.
— Неплохо, — в голосе владыки прозвучало одобрение. — И что тут у тебя написано?
— Может быть, вам лучше самому прослушать?
— Хорошо, сейчас прослушаем, — ткнул толстым пальцем в аппаратуру на столе. — Умеешь управляться с этими штуками?
— Конечно… Но сперва, Рашид Львович, разрешите один вопрос?
— Говори.
— Ваши громилы очистили у меня карманы — бумажник, часы, ключи от машины — это как понять? На сохранение, что ли, взяли?