Так сложилось, что большую часть времени Андрей всецело принадлежал книгам. Логично и справедливо, что два месяца Белкиного отпуска он должен принадлежать всецело ей. Однако не получалось. И дело не в издательском договоре с четко прописанными сроками, не в кислой мине на лице редактора Феди Саблина, хорошего парня, хоть и немного занудного. И уж точно не в авансе, который следует отработать, – отработает, куда он денется! Просто начинало что-то свербеть внутри. Сначала едва ощутимо, затем сильнее и сильнее. В конце концов руки начинали чесаться почти физически. Казалось, сдохнешь от этой чесотки, если не выплеснешь на чистый лист накопившиеся внутри образы и сцены. Так было и в прошлый раз, и даже в позапрошлый – в их первый совместный отпуск. Тогда зудеть начало через месяц. В этом году Андрея хватило на две недели.
Приступ «графоманской чесотки» скрутил его вечером, после ужина, когда они смотрели что-то там по ти-ви. Андрей давно потерял сюжетную нить глуповатой комедии. Весь прайм-тайм телевизионных каналов заполняли подобные комедии, не менее тупые игры и шоу. Человечество развлекалось, отдыхало от обыденности, вроде бы сытой и благоустроенной, но вместе с тем тревожной, заполненной неуверенностью в завтрашнем дне. Человечество не желало больше подстегивать себя искусственными адреналиновыми инъекциями боевиков и триллеров. Человечество устало от насилия. Наелось этого добра досыта, до отвала.
Получившийся каламбур Андрею понравился. Именно до отвала – как раз этим человечество и готовилось заняться: отвалить со старенькой загаженной матушки-Земли. Захотелось немедленно записать, развить мысль…
Комнату заполнил заразительно веселый хохот – подсказка, что в фильме прозвучала очередная шутка юмора. Белка тоже хихикнула. Андрей же, воровато косясь на жену, спрятал руки за спину и принялся остервенело чесать. Не помогало. Графоманский зуд чесанием не лечится.
– Лен, ты смотри, а я пока попробую поработать, – начал он осторожно.
Белка оторвала взгляд от экрана.
– Бросаешь меня?
– Как же я могу свою Белочку бросить? Я тут рядышком буду.
– Ну вот, опять за работу, значит, я тебе надоела. – Она надула губы, то ли и правда обижаясь, то ли готовясь подразнить Андрея.
– Да я самую малость. Попробую, вдруг писать разучился?
– Знаю я эту «малость». Усядешься, и полночи тебя от клавиатуры не оторвать. А мне что делать прикажешь?
– Отдыхать, смотреть ти-ви, отсыпаться. У тебя же восемь месяцев выходных не было.
– Не преувеличивай. Мы что, в экспедиции круглые сутки только и делаем, что работаем? К тому же за две недели в карантине отоспалась – выше крыши. Вот уж где точно, нечем больше заняться, только спать и ти-ви. А здесь у меня муж есть. Так что не отпущу я тебя работать, и не надейся. Не хочешь со мной фильм смотреть, не нужно. – Она щелкнула пультом, обрывая новую порцию хохота. – Придумывай, чем займемся. Гулять пойдем? К озеру?
Андрей обреченно вздохнул. Вечерний моцион, в отличие от утреннего, он недолюбливал, ибо был тот чреват комариной экзекуцией. Где эти зловредные зудящие твари прятались днем, неизвестно, но стоило солнцу опуститься к горизонту, как они выбирались из укрытий. Внутрь домика доступ им был заказан, но на берегу они хозяйничали вовсю, никакие репелленты не спасали! Самое странное, Лену комарики не трогали, – «У меня кожа как у слона толстая, зубики поломают!» – зато на Андрее отыгрывались сполна.
– Нет, гулять не хочу, – покачал он головой. – Ты же знаешь, там комары…
– Знаю-знаю, съедят тебя, сладенького, – энергично закивала Белка. Ясно, что не воспринимала она комариную угрозу всерьез. – Всю кровушку высосут, вампиры проклятые.
– Не смешно. Давай лучше… ты мне о Горгоне расскажешь.
– Чего? – осеклась Белка. – В каком смысле?
– В прямом. Расскажи мне об экспедиции на Горгону. Почему вы ее так назвали? Какая она?
– Отчет почитай, если интересно.
– То отчет, а то рассказ очевидца. Совсем разные вещи.
– Ну, если хочешь… – неуверенно пожала плечами Белка, – тогда слушай. Название для планеты придумала Медведева…
– Да? А я слышал, что привилегия давать имена новым планетам принадлежит командиру.
– Во-первых, не перебивай! А во-вторых, ты же знаешь Медведеву: что она сказала, то Круминь и сделает. Она придумала, а командир официально утвердил.
– Странное имя для планеты. Горгона Медуза – это чудовище из древнегреческой мифологии. Тот, кто имел несчастье встретиться с ней взглядом, превращался в камень.
– В мифологиях я не разбираюсь, – хмыкнула Елена. – По мне – название как название, ничем не хуже Карбона там или Сакуры. Никто из нас в камень не превратился, все благополучно вернулись на Землю. А планета сама по себе – так, ничего особенного. Чтобы тебе понятно было: нечто среднее между Землей, Марсом и Венерой.