— Хорошо, я тебя понимаю, тогда скажи, кого бы ты смог рекомендовать из состава Первой Тарганской дивизии, а, сержант Фиет?
Синклер насторожился, четко всплыла мысль: «Будь осторожнее, внимательней, нужен очень деликатный ответ».
Синклер набрал полную грудь воздуха и поставил чашку на столешницу.
Провел языком по пересохшему небу, выдохнул и качнул головой:
— Первый Майкрофт, этот вопрос вне моей компетенции.
— Ладно, сержант,— глаза Майкрофта сузились, он минуту подумал, выпил глоток.— Будем считаться с твоей молодостью и неопытностью, хотя ты сделал прекрасную карьеру в течение двух декад. Да, ты обладаешь прирожденной проницательностью.
Синклер в ответ промолчал.
Майкрофт вздернул подбородок:
— Если у меня и были сомнения на твой счет, то теперь их нет.— Он встал и прошелся по толстому пушистому ковру, потом взглянул на Синклера:— Я надеюсь, ты поймешь мою сдержанность. Мне все это чертовски не нравится, но я выполню приказ,— в голосе зазвучала угроза:— Полагаю, ты запомнишь, Синклер Фист, кто именно тебя выдвинул? Я бы очень не хотел ссориться с тобой, это может отразиться и на мне. Ты все понял?
— Да, сэр.
Майкрофт внимательно его рассматривал, кивая головой собственным мыслям.
— Ладно, посмотрим, как ты себя поведешь, Первый дивизионный.
Гретте удалось снять комнату в одной из казарм, отведенных для транзитников. Комната была оборудована минимумом необходимого: спальной платформой, туалетом, душем, маленьким рабочим столом и комм-терминалом.
Синклер, несмотря на все перипетии этого дня, уснул на полуслове, рассказывая Гретте о встрече с Майкрофтом.
Гретта во сне нечаянно пошевелилась, и он, вздрогнув, открыл глаза и напряженно огляделся, готовый отразить нападение. Только через мгновение, поняв, где находится, он расслабился и откинулся на подушку, с облегчением вздохнув.
— Не понимаю,— сладко потянувшись, сказала Гретта,— все это так внезапно, невероятно быстро.
Синклер мигнул несколько раз, проясняя взгляд. Мутный предрассветный туман клубился за окном. Он бросил взгляд на хронометр и зевнул:
— Еще целых два часа до церемонии назначения и принятия дивизии.
— И все-таки это совершенно неожиданно,— проговорила Гретта.
— Да,— согласился он,— я, похоже, попал в самый центр политического водоворота. Во имя всех Богов, что наш император замышляет? И зачем?
Она провела рукой по его телу, легонько коснулась пальцем шрама, глаза стали задумчивыми и печальными:
— Что же ты собираешься делать?
— Любить тебя и как можно крепче.
— У нас есть еще целых два часа,— сказала она, наклонясь и целуя его в плечо.— Мы так измучились, так устали, что просто вырубились. А сейчас, по-моему, самое время заняться любовью.
Он кивнул и крепко ее обнял, целуя лицо, грудь, шею.
Потом они, утомленные, расслабленные, отдыхали, он гладил ее нежную грудь, но думал о своих проблемах.
Три месяца назад он, зелененький рядовой, впервые участвовал в военных действиях. А сейчас император, по непонятным причинам, возносит его на должность командира дивизии. Он будет подчиняться непосредственно только императору и министру обороны, А что делать с Макрудером, который останется далеко внизу, у подножья пирамиды? Старый вояка и друг... Синклер, поразмыслив, решил: «Посмотрим, как будут развиваться события. И я-то уж о нем не забуду, если сам себе не сверну шею».
— Я должен победить, но одной ногой стою на тающей льдине а другая намела в вакууме,— Он со злостью ударил кулаком в подушку,
Гретта обняла его:
— Я не знаю никакого другого в империи, кто смог бы лучше тебя решить подобную проблему.
Синклер благодарно улыбнулся, пытаясь вспомнить похожие случаи в истории. Он перебирал в уме имена мужчин и женщин, которые делили с ним его бремя, большинство из них погибли, были отданы на заклание, Некоторые выжили. Что будет с ним?
Мучительные размышления утомили его, но в его голове начал вырисовываться план.
Его Святость Сезза II, Божественный Свет, был очень недоволен. Точно такое же чувство испытывал и адмирал Джейкр. Они оба гневались на Майлза Рому.
Покои Его Святости, длиной около ста шагов, были с высокими потолками, сверкающими в лучах медового сеззанского солнца, которые, проходя сквозь призматическую оптическую систему, рассыпались на все цвета радуги. Перламутровые стены монарших покоев переливались, ярко горела золотом отделка филигранной работы. Толстый несианский ковер малиновыми волнами покрывал узорчатый пол.