Синклер спросил:
— Какими приборами ночного видения они пользуются? Активными или пассивными? — Он ощупал амуницию на поясном ремне и с тревогой убедился, что от снаряжения осталась едва половина.
— Пассивными. Подобием светового усилителя,— Макрудер хмыкнул,— техника не ахти какая, но нам от этого все равно мало радости.
Напряженно размышляя, Синклер спросил:
— Подобрали оставленные гранаты?
Макрудер удивился вопросу, но ответил:
— Одну. А зачем тебе?
Фист пожал плечами, разговаривать ему не хотелось, поэтому пояснил коротко:
— Хочу попробовать выбраться отсюда до того, как они подвезут большие орудия и размолотят нас.
Усмешка высветилась на измазанном лице Макрудера:
— Ты надорвешь свой пупок, солдатик. Но интересно, что же ты придумал?
Синклер сказал, как отмахнулся:
— Это из области простейшей физики.
Но Макрудер не отставал:
— Например?
Фист тряхнул головой, сообразив, что объяснить нужно — действовать придется вместе,— и пояснил:
— Хочу использовать силу тяжести, которая, надеюсь, еще функционирует. Мы только должны отвлечь их внимание и ослепить на тридцать секунд, по меньшей мере.
В голосе Макрудера прозвучала озабоченность:
— Да, я понял. Пассивное ночное видение... Я думаю, ты можешь позаимствовать сигнальные ракеты и у Гретты.
Издалека донесся глухой грохот — то ли раскаты грома, то ли гул канонады — разобрать было невозможно. Синклер перестал прислушиваться, еще раз проверил свое полууничтоженное снаряжение и чертыхнулся про себя. Потом, натыкаясь на обломки кирпича и мебели, подполз к Гретте Артине, которая, не отрываясь, наблюдала за лестницей.
— Мне нужны твои сигнальные ракеты и трос безопасности.
Гретта, не сводя глаз с лестницы, спросила:
— У тебя есть план? Слышала, как вы там шептались с Маком. Как себя чувствуешь? — она бегло глянула на него и опять уставилась на черную лестницу.
— Словами не могу описать, какое у меня отвратительное состояние,— шепнул Синклер, беря из ее рук предметы, которые она снимала с ремня.— Одно ухо, похоже, совсем не слышит. Думаю, задета барабанная перепонка. Я чувствую себя так, будто меня пропустили через мясорубку. Все болит.
Голос ее дрогнул:
— Ну, ничего. Послушай, выведи нас из этого ада, и я промассирую каждый дюйм твоего тела,— она подарила ему улыбку и подмигнула.
— Может, мы прямо сейчас и начнем? — попытался сострить он, тронутый вниманием Гретты.
Она обернулась:
— Прямо сейчас?
Синклер смутился:
— Ну, это я... Ты понимаешь, у меня не хватало времени ни на что, кроме занятий, и...— он повернулся и хотел уползти, но почувствовал ее руку у себя на плече.
В ее голосе звучало безмерное удивление:
— О, Господи! Так ты девственник?
Синклер всполошился:
— Шшшш! Кто-нибудь может услышать!
Гретта хохотнула:
— Ладно, поговорим об этом позже, ученый. Но ты мне нравишься. Давай работай. Если мы выберемся живыми, я лишу тебя девственности! — и шлепнула его по спине.
Его мускулы сопротивлялись тому, что он уползает от нее. А когда вернулся к Макрудеру, первое, что услышал, был вопрос, в котором звучало неподдельное изумление:
— Девственник, да?
Синклеру это уже начинало надоедать, он отмахнулся:
— Я? С чего ты взял? Подержи-ка это,— он подал один конец троса Макрудеру. «Она не должна была орать об этом на весь проклятый город!» Он сделал узел и привязал конец троса к одному из колец на своем ремне. Большой кусок цемента был достаточно тяжел, он обвязал его обрывком найденной проволоки и прицепил на крюк к поясу.
Макрудер внимательно следил за тем, что он делает.
— И что теперь?
Синклер нахмурился:
— Теперь я думаю, что я напрасно столько времени корпел над книгами, а не занимался спортом.
Нетерпеливо дернувшись, Макрудер спросил:
— Короче, что тебе нужно? Я выбивал шесть-сорок в игре в лиге.
— Я должен был догадаться. Швырни это и попади между теми столбами,— Синклер протянул ему обломок цемента, к которому был привязан крюк с тросом.