— Ну, как идет война?— спросил Синклер с перекошенной улыбкой.
Глаза Гретты горели голубым на ее запачканном лице, зубы сверкали в запекшихся губах. Из-под шлема выбивались пряди каштановых волос.
— Ты слышал, что третье отделение прижали? Они требуют бомбардировок с орбиты. Пятое отделение отступает, стреляет и отступает. С наступлением темноты их подберут. Мы останемся в окружении.
Синклер кивнул:
— Да, мы под постоянным огнем противника, один десантный катер разбит. Командир пятого отделения просил поддержки, но из дивизии до сих пор нет ответа. Они даже не соизволили прилететь и посмотреть обстановку. Похоже, нас приносят в жертву, ты не находишь?
— А что мы можем сделать,— ответила она,— каким дьяволом они там в штабе занимаются?
— Играют в карты, пьют микленианский виски,— Синклер пожал плечами, гнев начал им овладевать.
Тогда за каким чертом мы воюем?— раздраженно спросила Гретта.— У нас раненые, их нужно эвакуировать, если вечером не прилетят катера, люди умрут.
Синклер взглянул на садящееся солнце и прислушался к нарастающей тишине:
— Посмотри, как чудесно вокруг.
Она кивнула, глядя вдаль на пурпурные горы:
— Здесь прелестно,— и добавила:— Синк, мы пока еще живы. А ты видел, сколько было против нас?
— Да,— он кивнул, вспоминая толпы мужчин и женщин, которые прыгали по скалам с бластерами наперевес. Это сражение на скалах было очень жестоким и казалось бесконечным.— Откуда они взялись?
— Их мамы родили,— Гретта ткнула ему под ребро. Она рассматривала его с любопытством, потом предложила:— Пойдем и немного поедим.
Он бросил последний взгляд на утихшее поле сражения. Три дня бесконечных атак, продолжительных бомбардировок и непрерывного обстрела. Может и они, и тарганцы просто устали и иссякли.
Он вскрикнул от боли, когда поскользнулся на камнях и едва не упал у входа в свой бункер. Гретта вошла в небольшую землянку, выкопанную двумя рядовыми с помощью вибролопат. Синклер следовал за ней.
Гретта включила фонарь и достала паек, разложила еду на шатком столе. Расставила неустойчивые стулья — Бог их знает, откуда они здесь взялись. Узкая кровать Синклера стояла возле противоположной стены, она была вся засыпана землей, обвалившейся со стен во время взрывов.
Они молчали, пока ели, жадно откусывая большие куски. Синклер быстро жевал, не отрывая взгляда от Гретты. Он представлял, как целует ее нежные губы.
— Я вижу желание в твоих глазах. У тебя просто текут слюнки,— сказала она полным ртом.
— Прости, не обращай внимания. Ты такая....
Она хохотнула, потом низким грудным голосом добавила:
— Спасибо тебе, Синклер. Мне приятен такой твой взгляд.
Наконец, Синклер вытер рот и откинулся назад, стул его затрещал и зашатался. Он попытался сменить тему разговора:
— Я не думал, что война отнимет столько времени.
Она заморгала по-совиному и покачала головой:
— Я никогда не думала, что мы так долго протянем, после того, как они взорвали почтовое отделение,— она рассмеялась. — Я помню крысу, бегущую по улице Каспы. Мне так хотелось размазать ее.
— Жестокие времена настали,— он даже не понял, когда успел взять ее за руку.
Она смотрела на него прозрачными глазами:
— Я... я очень скучала по тебе, Синклер.
Он опустил голову, поглаживая ее руку.
— Я был в госпитале две недели. Спасибо этой машине.
Она по-доброму засмеялась:
— А ты знаешь, когда я тебя первый раз увидела, я решила, что ты полное ничтожество. В твоей голове была сплошная каша.
Он хотел. пожать плечами, но затвердевший скафандр не позволил:
— Может, я такой и есть. Но я хочу, чтоб мы все выжили.
— Выжили, — протянула она.— Это так важно для тебя. Почему? Почему ты так беспокоишься об этом? Другие офицеры только орут, пьют и ведут разговоры о войне.
Синклер скривился и встал, пройдя к кровати, очистил ее от комьев земли и лег. Непослушными пальцами он расстегнул скафандр и обнажился до пояса. Он думал: «Почему я всегда так нервничаю? Я собираюсь заниматься любовью с любимой женщиной. Почему так не хочется ее разочаровывать? Я... я не могу ей все рассказать. Не могу. Это слишком больно».
Ему было трудно говорить:
— Это началось... началось с самого детства. Я.... я... Взгляни на меня. Я всегда был коротышкой. Тощий мальчишка, уткнувшийся в книги. С разноцветными глазами. Я недоделанный, Гретта.