Церковь, которую посещала Кейти, находилась примерно в двенадцати милях от их дома. Имелись церкви и ближе, но эта была построена из песчаника еще в Средние века отчасти в романском, отчасти в нормандском стиле. Они обнаружили ее во время одной из прогулок. Кейти с первого взгляда влюбилась в ее колокольню и в своеобразные надписи на могильных плитах семнадцатого века. В отполированных дождями химер снаружи и спящую под вековыми слоями лака резьбу по дереву внутри. В растрескавшуюся каменную крестильную купель, издававшую запах увядающих цветов. В многоцветность витражей и физическое ощущение вознесенных здесь молитв, невидимо Запечатленных в стенах.
Но в первую очередь ее покорило самое большое сокровище церкви, сохранившееся на колокольне только потому, что неистовствующие иконоборцы не могли его достать, – а может, были слишком утомлены или удручены собственным вандализмом. В восточной стене была устроена ниша в форме трилистника, в которой стояла редкостная по исполнению и защищенная от вековых непогод статуя Марии, покровительницы храма. Но не непорочной Девы Марии, матери Иисуса, а другой – земной и греховной Марии. Она была изображена с распущенными волосами, в длинном одеянии и держала в вытянутой руке чашу с благовониями. Говорили, что она глядит на юго-восток, в направлении Иерусалима.
Магдалина, наблюдающая с колокольни.
– Знаете, я подумал… Раньше мне это не приходило в голову, – обратился Том к Тоби. – Церковь, в которую она ходила, была церковью Марии Магдалины.
– А это важно?
– Да нет. То есть да. Господи, я не знаю.
– Похоже, что все-таки важно.
– Ну, вам виднее.
– Давайте подойдем с другой стороны. С кем вы должны были встретиться в то утро, когда погибла ваша жена?
– Ни с кем. Это как раз не важно.
Тоби посмотрела на часы:
– На этом мы сегодня закончим, Том. Вымойте, пожалуйста, чашки, ладно? А завтра, возможно, вы будете готовы рассказать мне, с кем должны были встретиться в то утро, когда погибла ваша жена.
На этот раз на кухне никого не было. Том был этому рад. Он тщательно вымыл чашки и вытер их, а затем – поскольку Тоби в прошлый раз упрекнула его за то, что он выполнил ее просьбу не полностью, – убрал чашки в буфет. Выходя из здания, он увидел на крыльце Кристину, гревшуюся на солнышке.
– Эй! – окликнула она его. Том остановился на ступенях, возвышаясь над ней. Она подняла голову, защищая глаза от солнца рукой, и сказала: – Привет от Кейти.
44
На некоторых участках темная вода доходила Шерон до бедер. Она брела по туннелю в шортах и пластиковых сандалиях. Свет от фонарика преломлялся у границы воды и рассеивался над ней, как туман. Она осветила своды и стены туннеля, прорубленного в скале. Неровная поверхность коричневого камня тускло поблескивала в луче света.
Позади нее послышался плеск. Ахмед, потеряв равновесие, ухватился за стену. Никак не прокомментировав это событие, они молча прошлепали по воде еще ярдов двести.
– Как это получилось, что ты никогда раньше не бывала здесь? – требовательно спросил Ахмед.
– Предпочитаю другие развлечения.
Водопровод Иезекии[30] был проложен во время осады города для снабжения его водой из скрытого источника. Это было единственное место, где Ахмед согласился поговорить с Шерон о джиннах.
Уйдя с работы этим вечером и поцеловав Тома перед его очередным сеансом у Тоби, она пошла домой, но что-то толкнуло ее заглянуть по дороге к Ахмеду. Он впустил ее, как обычно, после четвертого стука. Со времени их последней встречи он успел обрить голову. Шерон не стала высказываться по этому поводу. Ахмед делал это время от времени, объясняя, что джинны любят прицепляться к человеческим волосам и что именно по этой причине монахи и монахини коротко стригутся перед тем, как вступить в святое братство. Однако она не преминула заметить ему, что вид у него довольно напряженный.
– Я уже неделю не притрагиваюсь ни к гашишу, ни к алкоголю – ни к чему. Даже к табаку.
– Это тебе только на пользу. И джиннам меньше соблазна.
Он расхохотался с горьким сарказмом и тут же зашелся в кашле.
– Много ты понимаешь в джиннах. Без всего этого они множатся с каждой секундой. Ты ничего о них НС знаешь.
– Похоже, одна из джинний навестила меня недавно, Ахмед.
– Я знаю, – серьезно отозвался он. – Я ждал, что ты скажешь мне об этом.
О джиннах Ахмед говорил либо легкомысленным, либо серьезным тоном. Чаще всего он жизнерадостно болтал о них, словно ссылки на демонов и духов были шуткой, принятой среди его знакомых, и он, понимая, что это вздор, лишь подыгрывал им. Но иногда при упоминании джиннов он вкрадчиво понижал голос, и у собеседников закрадывалось подозрение, что он их разыгрывает.