Что ж, подобное объяснение действительно можно было принять. Только первородные сковывались цепью, вследствие чего подвергались обряду соединения у статуи Богини, и невестам надевались на шею ожерелья, что не снять никому, кроме их супругов. Основная же часть населения межмирья иначе создавала семьи, обычно следуя традициям, созданным тем божеством, что главенствовало на отдельно взятой области. Если же происходил конфликт религии, когда супруги жили под покровительством разных богов, зачастую весы склонялись на сторону мужчины. Однако насколько было известно Илиссе, ни одного обряда с использованием рисунков на теле на Альтерре не практиковалось. Тем не менее, все из тех же соображений, говорить об этом она не стала.
- Тогда, полагаю, я смею надеяться, что ты дашь свое согласие на заключение нашего брака? – не выпуская ее руки из своей, произнес мужчина, а у хозяйки дома как-то не вовремя в памяти всплыл момент, когда Хэдес просил – да что там, настаивал! – на их браке. И хоть это выглядело большим ультиматумом, не имеющим никаких вариантов ответа для нее, кроме положительного, чувств в те минуты было больше. Горько усмехнувшись, женщина вздохнула, с тоской изучая лицо сидящего перед ней гостя.
Илисса хотела предупредить мужчину, на что он себя обрекает, создавая с ней семью, которая никогда не станет полноценной, но, коснувшись ладонью живота, отвергла эту мысль. Не стоит ему об этом знать: тогда придется уничтожить зародившуюся в ней жизнь, а к такому шагу женщина не была готова. Даже если новая беременность отнимет все силы – ребенок родится и будет воспитываться в новой семье. Тем более что в глазах окружающих она – человек без дара. А значит, не скованная цепью. Сам же Неис, похоже, тоже не имеет подобных уз: он мало рассказывал о себе, однако, удалось понять, что основатели его рода пришли с другого мира, где никакого первородного брака не существовало. Экспериментаторское начало в женщине тянулось исследовать кровь будущего супруга. Разумная половина, осознающая отсутствие какого-либо дара, остужала пыл, но заставляла стискивать зубы в бессилии. Такой материал пропадает!
- Конечно, - словно бы и не на брак соглашалась, а говорила о новом заключении сотрудничества с заказчицей. И благодарила Небеса за то, что Неис не спрашивает ее о чувствах, довольствуясь лишь ее ответом. И не просит страсти, так холодно и словно бы вежливо целуя.
В ночь перед обрядом соединения Илисса сожгла засушенный цветок ирлеи и затушила вечно горящую на подоконнике свечу. Прощаясь.
Заключение брака по клановой традиции новой семьи, принимающей ее, для женщины стало таким разительным контрастом с тем днем, когда она вручала душу Хэдесу, принося клятву перед статуей Трехликой, что с тонких губ не пропадала горькая улыбка, впрочем, воспринимаемая окружающими за проявление счастья. Не сказать, что бы эта идея создать семью с Неисом ей претила: иначе бы Илисса ответила ему отказом, не мучая саму себя. Напротив, она трактовала это как шанс изорвать страницы прошлого и прожить хотя бы недолго, но как человек без грехов за своими плечами. Не как та, что обречена на скорое уничтожение и принятие наказания. Только не вспоминать некоторые моменты прежней жизни не удавалось. Преклоняя колени перед невысоким, но крепким мужчиной с невероятно густыми и длинными седыми волосами, собранными в косу, и повторяя за ним специально выученные к этому дню слова клятвы на неизвестном ей языке, Илисса слышала рядом с собой вторящий ей голос Неиса. Протягивая синхронно с будущим мужем правую руку проводящему церемонию старшему родственнику, ощущала, как в запястье и чуть выше вонзаются острые иглы, и видела, как на коже выступают капли крови, образуя причудливый рисунок из множества пересекающихся линий и полукругов. Знак их связи, который сейчас накроют тряпицей, чтобы унять боль. А через несколько дней останется лишь покраснение вокруг заживающих порезов и узор, созданный впрыснутой под кожу краской, безопасной для здоровья человека.
Опуская взгляд в пол и получая благословляющий их союз поцелуй в лоб, женщина даже нашла в себе силы улыбнуться мужу. С этого момента по традициям клана Рэнхем и законам Дахры, на которой она вряд ли когда-то окажется, Илисса принадлежала Неису. Но по воле Трехликой она навсегда останется супругой Хэдеса, что бы ни случилось.
Потому что отпускать ее душу он не собирался.
Владыка Бездны, как и ожидалось, о случившемся узнал почти без промедления. Даже если он днями и ночами следил за постепенно растущим из кристаллической снежинки миром, ему ничто не мешало наблюдать изредка за Илиссой или отправлять к ней своих наблюдателей, незримых для всех, включая его жену. И то, что минутой ранее принесла ощипанная птичка с полуразложившейся грудной клеткой, обрекло несчастное существо на мгновенную смерть. Пепел еще не успел осыпаться на покрытый пылью и исхоженный камень, коим был выложен пол, а Хэдес уже чертил руну переноса, намереваясь пообщаться с супругой. Женщина могла делать что угодно, но не связывать себя новыми узами брака с каким-то непонятным ему самому типом. Однако выразить Илиссе свое мнение на тему ее действий у Первородного не получилось. Во-первых, потому что руна перенесла его не к супруге, а к входу в особняк, что выглядело странным: может, Владыка Бездны и был способен на ошибку, как и любое существо, но уж в простейшем заклинании, отработанном до автоматизма, осечки бы не совершил. А во-вторых, потому что миновать ворота не получалось: проклятая охранная система, распознавшая в нем не приглашенного гостя, нехило попортила ему резерв, выкачав разом половину сил. Недоуменно вглядываясь в мерцающую неплотную завесу малинового цвета, разгадать плетение которой так просто было абсолютно невозможно – видел он такую магию впервые – Хэдес отпустил в ее адрес несколько нелицеприятных слов и исчез.
Стоило попытаться увидеться с Илиссой, когда она уснет. Не приглашение же выпрашивать у ее новоиспеченного мужа: что-то Владыке Бездны подсказывало, что дозволения войти в их дом он не получит. А потому приходилось пользоваться обходными путями. В конце концов, он имеет право на свидание с собственной супругой.
Только даже астральной проекцией в ее сон проникнуть не удалось.
Подобная защита даже для того, кто был изрядно осведомлен о магии иных миров, оказалась в новинку. Тем более, будь он простым человеком или нелюдем со средним уровнем дара, смог бы списать все на элементарное неумение работать с глубокими слоями печати. Но когда выше него стоит лишь Трехликая, и неподвластны – в теории точно – лишь убийства божеств, сложно принять, что существует недоступная его пониманию и не желающая сдаваться ему магия. Это вызывало злость. Да что там – это пробуждало какую-то первобытную ярость, даже бешенство, сравнимые, наверное, лишь с теми, что обуревали Хэдеса в момент, когда его супругу хотели увести стражи Цитадели.
Точки кипения мужчина достиг спустя два с небольшим месяца, когда ни одна из попыток взломать охранную систему особняка не увенчалась успехом, а поймать Илиссу вне стен ее нового дома не удалось: либо в эту минуту занят был он – работа над новым миром не терпела длительных перерывов, либо она днями не выходила на улицу дальше сада. Причин такому затворничеству Владыка Бездны не знал, но мог поклясться, что если это насильственная мера со стороны владельцев особняка, умирать они будут долго и мучительно.
Однако правда выглядела намного прозаичнее: беременность, о которой не догадывался Хэдес, зато уже знали все родственники Неиса, включая самого мужчину, протекала сложно.
К радости Илиссы, все вокруг воспринимали это как должное – человек, носящий под сердцем дитя фаэррэ-ин, определенно бы испытывал неудобства, поскольку вынужден был отдавать все излишне сильному существу. В ее утробе рос первородный, но суть от этого менялась слабо. Вечная усталость, скачки настроения, отсутствие сил для полноценной работы и даже прогулок, сопровождали любую будущую мать, чей малыш превосходил ее по дару. О том, как она будет объяснять мужу и родственникам, почему новорожденный абсолютно не похож на них, Илисса предпочитала не думать. По крайней мере, сейчас. Главное, что хотя бы это дитя она сумеет вырастить сама, увидит его первые шаги, услышит первые слова, сможет прижать к груди, и излить ту любовь, что не досталась Эрвигу.