- Ты думаешь, что это было так просто? Щелкнула пальцами, пробормотала пару фраз, и готово? – леди Орлэйт понимала негодование ребенка, но действительно не могла ничего сделать. Они не Боги. Не Высшие. Они не способны по одному своему желанию воскрешать из мертвых и отзывать почти достигшую Врат душу обратно в тело. То, что им когда-то удалось вернуть к жизни дочь, можно считать подарком Небес, удачным стечением обстоятельств. Не найди девочку слуги вовремя, не обнаружься подходящая жертва, окажись даже сама женщина чуть более уставшей и истощенной после подавления очередного восстания, Трехликая бы уже приняла две души: матери и дочери. Сейчас возможности что-то сделать для Уалтара Эр’Кростона не было ни по одному из трех пунктов. Его тело слишком поздно обнаружили, подбирать равноценную замену уже попросту не было времени, и провести ритуал могла бы только Кейра. Но рисковать ее жизнью – девушки, что не сильна в магических искусствах в принципе, да и не обучена redire d’anim в частности – никто бы не посмел.
- Нет, конечно, но… - не имея возможности закончить фразу, темноволосая экра как-то стушевалась, после чего изменившимся, жалобным голосом, так ей не свойственным, сбиваясь, произнесла, - Мы… он… правда умрет?
После ухода родителей и Айне, что хотела остаться, но старшая сестра без лишних слов захлопнула за ней дверь – не хотелось срываться на смотрящей с такой жалостью девочке – словно бы и солнце покинуло спальню. Резко ставшее ненужным бледно-лиловое платье – официальный цвет клана – теперь вызывало желание изрезать его на тонкие-тонкие ленты. Бездумно водя ладонью по струящейся ткани, изредка зацепляясь за особо крупные камни, Наследница, чуть покачиваясь, невидящим взглядом смотрела в стену напротив. Все в ту же. С гобеленом. И перед размытым от слез взором Алая и Белая луна сливались воедино, напоминая поглощающую этот мир кровь. Еще несколько ударов сердца, и не останется ни одного светлого пятна на картине – все заполнит эмоция боли. Все укроет пелена ужаса и страданий. И будут ими захлебываться слабые люди, будут рушиться города, стираться с лица межмирья государства. А она будет наблюдать за ними, мельтешащими, аки муравьи, безрезультатно тыкающимися куда-то носом, словно слепые новорожденные малыши иррлы, жалящие скорпионьими хвостами своих собратьев. И пока они будут выгрызать себе клочок свободной земли, где можно спастись, на ее лице продолжит блуждать полубезумная улыбка от какой-то странной теплоты внутри.
Теперь уже ничего не страшно. Теперь она снова одинока и не имеет никаких сдерживающих факторов. Теперь ей снова некого терять.
Интересно, когда наступит ее смерть, обещающая новое перерождение? Успеет ли она к этому моменту хотя бы занять место в Альянсе? Или уже следующим утром в спальне найдут лишь ее хладный труп, потому что большего развлечения Высшие уже не получат, а значит, ее ждет новая судьба в другом зеркале.
Не выпуская из рук ставшую противной и скользкой ткань, черноволосая экра упала на бок, подтягивая колени к груди и все так же смотря куда-то вперед. Ей казалось, что она проваливалась в кошмарный сон наяву, когда уже начинается путаница между реальностью и вымыслом. Какая-то ее половина твердила, что нужно подняться с постели: скоро придут служанки, готовые одеть невесту к обряду соединения, который она так ждала. Другая, ехидно смеясь, предлагала облегчить работу тому, кто придет по ее душу, и совершить самоубийство. И что-то внутри говорило, что она еще не сполна расплатилась за свои грехи.
***
Вошедший в просторную комнату, освещаемую десятком факелов, молодой на вид мужчина, казалось, принес с собой солнце, что было совершенно невозможно для Бездны. Кроме обеих лун сюда не заглядывало ни одно светило, погрузив Нижний Мир в привычную полутьму. Но в обманчиво располагающей к себе внешности юного паренька с золотистыми беспорядочно лежащими волосами и янтарными рисунками на левой половине лица, идущими от переносицы вниз до скулы, был один штрих-диссонанс, выдающий его истинную природу: абсолютно холодные, стального цвета с примесью зелени, глаза. И тяжелый взгляд, принадлежащий только созданиям этого места. Взгляд, который имел лишь Владыка.
- Чья кровь в этот раз обагрила твои руки?
- Пока ничья, - загадочно улыбаясь, сидящая на резном диванчике женщина сощурилась, становясь еще больше похожей на иррлу: ей бы еще хвост скорпионий, - Они сами примут это решение. В конце концов, я не столь жестока, и у них всегда есть выбор. Ты же знаешь об этом не хуже меня, - он знал, он слишком хорошо знал. Вот только порой чужая скука может быть куда опаснее, нежели целенаправленное желание сотворить Великое Зло. Скучающий женский ум способен на такие изощренные пытки, что все палачи от зависти будут рыдать кровавыми слезами. А уж если к делу подключается эта девочка с копной медовых волос, всегда искусно убранных в традиционную прическу, и в откровенном наряде, которым она явно вновь дразнит его, то невольно начинаешь сочувствовать даже мертвым. От ее пристального взгляда не в силах скрыться никто: однажды она получила в свои тонкие руки власть, равную по полномочиям божественной, и с того дня такие же стальные с зеленцой глаза, как и у него, стали чаще сиять каким-то нехорошим блеском.
Чуть закинув голову назад, она громко рассмеялась, наблюдая за удивлением на лице своего супруга. Нет, воистину стоило провернуть все как минимум ради такой его реакции, ради этих вспышек гнева, что выдавали плотно поджатые губы. Сейчас совершенно точно начнет вновь свои заумные речи, что столь часто она слышала от него в последние недели. И кто подсыпал ему в пищу чудного порошка? Ведь не мог он внезапно стать праведником. Поздно, родной.
- Осталось ли в тебе еще хоть что-то живое? Что-то от той смешливой девочки с косичками, которая последнее лакомство отдавала маленькому брату, когда он плакал?
- И откуда в тебе столько сентиментальности? – хохотнула красавица, соскальзывая с софы и приближаясь к супругу, - Или тебе напомнить о том, что смешливую девочку с косичками убил именно ты? И именно ты показал мне, как можно развеять скуку, - и, уже чуть тише, внезапно посерьезневшим на доли секунды голосом, добавила, - Яд Нижнего Мира не выводится ничем.
- Ты никогда не давала мне хоть на секунду забыть, - качнул головой мужчина, прижимая к себе веселящуюся девушку и одной рукой поглаживая ее по предплечью, словно иррлу против шерсти, вынуждая интриганку поморщиться. Болезненная ласка отдавала какой-то обреченностью.
- Ты мне подарил этот мир, - почти по-детски надулась она, осторожно проводя пальцами по рунам на его скуле, что тут же загорались и гасли вслед за ее прикосновениями, - Так почему сейчас начинаешь ругать за то, что я всего лишь развлекаюсь со своими игрушками? Хочешь обратно отобрать свой подарок, поставить за стекло и не позволять даже дышать на него? – когда она смотрела на него так, отказать не представлялось возможным. Он мог быть хоть тысячу раз Владыкой, которого боялись и старались не поминать всуе, он мог даже в порыве злости заставить супругу замолчать и не беспокоить его какое-то время, пока не отойдет. Но в моменты ее обиды, пусть и наигранной, он вспоминал, через сколько они прошли. Кто был виноват в том, что они вместе. Кто обещал, что она никогда не заплачет с ним. И не мог ничего сделать иначе.
- Твои игры заходят слишком далеко, - бесстрастным голосом обронил он, смотря куда-то мимо нее. Он не собирался ничего отбирать, и уж тем более не собирался жалеть. В конце концов, он был рад видеть расцветающую на ее губах улыбку, и не имеет значения, что приходилось принести в жертву. Вот только в последнее время женщина все чаще переходила незримую грань, и он никак не мог не признать этого.
- Не драматизируй, - отмахнулась его собеседница, тут же меняя тон на более серьезный, - Мои игры ничто по сравнению с твоими. Прекрати выставлять себя чище, чем ты есть. Будь это так, ты бы не делил со мной власть в Бездне. Мы – отражения друг друга. Даже если ты этого не хочешь.
Неосознанно сжав ее предплечье так, что девушка вскрикнула от неожиданной боли, он проследил за набухающими каплями крови в месте, где вытянувшиеся из-за накатившей злости когти проткнули пепельно-серую кожу. Из-за глухого раздражения на самого себя, однажды так сглупившего: создай он для нее собственную Вселенную, сейчас бы они не находились в этой ссылке с привилегиями, как однажды назвала их положение сама Илисса. Богам бы не было никакого дела до какого-то нового сгустка реальности, равно как и до тех, кто им бы управлял. И пусть ему пришлось бы приложить еще больше усилий: ведь создать мир с нуля гораздо сложнее, чем сделать кальку с уже существующего, просто добавив свои плетения, позволяющие не только наблюдать, но и вмешиваться в его развитие. Ради нее он был готов пойти еще и не на то. Лишь бы стальные глаза супруги светились неподдельным счастьем.