Другим духом вступавшим в тесный контакт с людьми, ответственность которого распространялась на хозяйственную сферу человека являлся хозяин сарая (хлева, конюшни) абзар иясе, считавшийся покровителем домашних животных. У кряшен не было четкого и определенного взгляда на это существо. Он представлялся им в образе животного (собаки) или светящегося «как огонь» аморфного бестелесного духа с неопределенными чертами (Максимов 1876: 11). Живя в хлеву абзар иясе более всего заботился о своих любимых лошадях. Когда у них не было корма, он сам добавлял им сена, заплетал им гривы, так что их было потом сложно распутать. Этот дух любил ночью ездить по конюшне на лошадях, вследствие чего, люди утром находили своих животных измыленными, в пене. Хозяин хлева по-разному относился к домашним животным. У него были свои предпочтения, некоторых он любил, ухаживал за ними, других, напротив, обделял вниманием, забирал у них корм. Если, например, лошадь начинала худеть и болеть, считалось, что его невзлюбил сарайник. В таких случаях старались скорее избавиться от этого животного, продать или обменять его на другое (Коблов 1910: 9). Довольно показательной иллюстрацией, раскрывающей религиозно-мифологические представления кряшен о хозяине хлева, служит случай из жизни С. Максимова, приводимой в его этнографическом очерке: «Однажды я пришел к своему соседу крещенину. У него на дворе ходила лошадь довольно порядочная. Сын соседа, мой товарищ, глядя на лошадь сказал мне: „смотри-ка, Семен: вот что значит — эту лошадь сарайник очень любит… Смотри-ка, как он запутал у нее гриву и какая она гладкая, ведь мы ее особенно много не кормим!“… На это я сказал своему товарищу: зачем сарайник станет запутывать гриву лошади!‥ Вероятно ваша лошадь терлась около чего-нибудь и от этого у нее запуталась грива… Товарищ снова сказал мне „нет, как можно, чтобы грива завилась сама собой? У лошади ведь нет рук… Вот посмотри: сегодня я при тебе распутаю гриву, а на утро она опять будет также завтра“» (Максимов 1876: 11—12).
Как и хозяин дома: абзар иясе считался добрым духом. Если его не прогневать, он не вредил домашнему скоту и человеку, напротив, приносил достаток и благоденствие семье. Если же люди переставали его чтить, он мог навести мор на животных, сделать их бесплодными. Для того, чтобы этого не произошло, ежегодно осенью совершалось моление, во время которого ему в жертву приносился однолетний черный ягненок. Этот обряд назывался «абзар урынын уздыру» (чествование сарайного места). Жертвенное животное должно было быть из стада жившего во владениях хозяина хлева. Имел большое значение и его окрас. Если в приплоде не оказывалось животного нужного цвета, жертвоприношение откладывалось до следующего года, в надежде, что тогда родится черный ягненок. Ритуал совершался после захода солнца, внутри хлева. В качестве главного молельщика, резавшего животное, выступал самый старший член семьи мужского пола. В это время он обязательно должен был иметь, на голове головной убор. На это жертвоприношение не допускались посторонние лица. Внутренности и кожу ягненка зарывали в хлеву, а из мяса старшим членом семьи из числа женского пола варился бульон. Старались завершить работу к полуночи, когда глава семьи с женой отправлялись из дома в хлев, взяв с собой чаши с жертвенной трапезой. Здесь они совершали моление в честь хозяина хлева. В случае, если в это время среди домашнего скота имелись больные животные, у хозяев мест просили их излечения. В начале XX в. одну из формул этой молитвы записал этнограф Б. Зорин у жителей дер. Вотикеевой Уфимского уезда Уфимской губ.: Су иясе, җир бабасы, ак сакаллы аран итмә: менә сиңа күчтәнәч. Җирдән булса, җиргә китсен, җилдән булса җилгә китсен! «Хозяин воды, хозяин земли, белобородый, не причиняй вреда: вот тебе гостинец. Если будет (несчастье) от земли пусть уйдет в землю, если будет от ветра пусть по ветру пройдет» (Зорин 1913: 60). Затем возвращались в дом, где устраивалось торжественное угощение, в котором участвовали все члены семьи. Мясо жертвенного животного должно было обязательно съедаться в эту ночь без остатка. Если семья была небольшая, допускалось приготовление жертвенной пиши из половины ягненка. Кости, оставшиеся после ужина, также зарывались в хлеву (Максимов 1876: 13). Когда моления проходили без принесения кровавой жертвы, в честь хозяина хлева варилась особая каша, а в углы сарая втыкались куски железа (Тимофеев 1887: 22).
В традиционных представлениях татар Волго-Уралья наиболее страшные эпидемиологические заболевания, происхождение которых они не могли объяснить, выступали в образе злых духов вселявшихся в тела людей. К наиболее значимым духам болезнен крещеных татар можно отнести хозяина оспы (чәчәк анасы / чәчәк иясе) и лихорадки (шом, бизгәк анасы / шом, бизгәк иясе). Данные существа представлялись в образе бестелесных духов, животных, насекомых и людей. Проникая в тела людей, они начинали жить в них, принося людям страдания, забирая у них силу. Например, считалось, что чәчәк иясе живет в возникающих на теле больного оспинах. Для изгнания этих существ кряшены прибегали к услугам знахарей, совершали в их честь моления, варили жертвенную кашу. В частности для изгнания бизгәк иясе из разноцветных ситцевых кусочков ткани изготовлялась кукла. Ею знахарь-шаман три раза проводил вокруг головы больного, произнося при этом: «Ходай! Избавь сего [имя больного] от этой лихорадки и оную лихорадку в эту куклу пошли» (Софийский 1878: 15). После чего, он отправлялся на перекресток дорог, где выкидывал куклу. Во время пути туда и обратно он не должен был ни с кем разговаривать, задавать и отвечать на вопросы (Софийский 1878: 15).