18 мая 1895 года он женится в Ванне-Айкеле[12] на Анне Марии Шталькнехт, родившейся 21 ноября 1871 года в Катернберге. Мы мало что знаем об этом браке, позже и о нем тоже не захочет говорить знаменитый сын. И все-таки с некоторой долей уверенности можем утверждать, что жилось этой паре так, как это бывает, если заработка мужа хватает лишь на самое насущное; если число ртов за столом увеличивается за восемь лет до шести; если глава семейства молчалив, но именно за ним — в вильгельмовском мире всё строго — всегда остается последнее слово. Ханс-Герд Рабе, знавший писателя с юности и написавший книгу о его жизни в оснабрюкские годы, называет царившую в семье атмосферу гармоничной, и можно с ним, пожалуй, согласиться, хотя такие общие суждения скорее романтизируют, нежели проясняют реальное положение вещей. Анна Мария в документах почти не упоминается. Однако и о ней с известной долей уверенности можно сказать, что это была женщина жизнерадостная и приветливая. Свою любовь к музыке она перенесла на второго сына, брать уроки игры на фортепьяно он стал по ее желанию. Дети ее, несомненно, любили. Ремарки придерживались католической веры, но особого рвения при этом не проявляли. Хотя юному Паулю все же довелось послужить министрантом.
Круг частной жизни был узок. Ходили в гости к соседям и к тем товарищам мужа по работе, которых ценили за какие-нибудь достоинства, совершали прогулки по прелестным окрестностям города в сопровождении любимого белого шпица и с остановкой в одном из тенистых ресторанчиков, Петер посещал собрания различных объединений по интересам — вот, пожалуй, и все. В семье не пили. В пользу этого утверждения говорит членство Петера Ремарка в ложе «Добрых тамплиеров», что делало его сознательным противником употребления спиртного. «Действовал ли там отец Ремарка из чисто гуманистических убеждений или искал надежной защиты от алкоголя, я не знаю», — писал спустя более полувека один из членов этой ложи.
Все это заслуживает внимания лишь постольку, поскольку в жизни сына алкоголю предстояло приобрести огромное значение и, возможно, уже отец действительно испытывал такое же искушение, но успешно ему противился. Согласимся, однако, что мы имеем дело всего лишь с догадками. Необычным же является тот факт, что добрым тамплиерам пришелся ко двору католик, а это противоречило уставу Ордена. Во всяком случае Ремарк старался не пропускать заседаний ложи.
Вступил он и в местное общество друзей военно-морского флота — не столько потому, что тоже был захвачен вскипавшей волной воодушевления, которое испытывало население вильгельмовской Германии в связи со строительством такого флота, сколько по причинам личного порядка. «Он служил на флоте в Вильгельмсхафене и Киле», — сообщала своим читателям в ноябре 1929 года газета «Оснабрюкер тагеблат» об отце автора только что опубликованного, но уже вызвавшего повсеместные споры романа «На Западном фронте без перемен». «На тогдашних крейсерах он не раз ходил в далекие походы — к берегам Скандинавии, Англии, по всему Средиземному морю, дослужился до звания старшины и охотно рассказывал о том, что ему довелось видеть и пережить во время этих походов». Однако его манера рассказывать не всегда была по вкусу слушателям — из-за того, что свою речь он пересыпал ядреным моряцким словцом. «Этот слегка угловатый, чудаковатый человек умел рассказывать о своих путешествиях очень увлекательно, — вспоминал один из добрых тамплиеров, — употребляя иногда выражения, которые не всегда нравились нам, молодым людям, — ведь нам внушали, что взрослеть надо, сберегая чистоту души и помыслов». А вот мнение еще одного слушателя: «Пусть иной раз он слегка и привирал, ощущение радости все равно нас не покидало». Значит, был Петер Франц еще и компанейским человеком. К запросам певческого кружка всегда относился со вниманием и был щедр, «без его содействия мы, наверное, не создали бы клуб любителей театра».
Образ жизни семьи — мелкобуржуазный, упорядоченный. Для буден характерны упорный труд и необходимая бережливость. Показательно число переездов, которые семья совершила в пределах Оснабрюка. В годы с 1896-го по 1917-й — двенадцать. Причину следует искать, пожалуй, прежде всего в ее материальном положении. Петер Ремарк селился с женой и детьми в росших тогда как грибы новостройках, в помещениях, которые требовали просушки. Прожив года два-три при мало-мальски доступной квартплате, они получали извещение о ее повышении и начинали вновь паковать чемоданы. В адресных книгах зафиксированы в эти годы номера нескольких домов на Янштрассе, за ними следуют Линден-, Шинкелер-, Херрентайх-, Гертруденштрассе, «Клингенсберг» и Луизенштрассе. Только в 1917-м семья обретает постоянную обитель — в доме номер 3 по Хакенштрассе. Здесь, на третьем этаже, отец будет жить до 1935 года. Дом принадлежал фирме Прелле, и ее хозяева, видимо, предпочитали не взимать с их ценного сотрудника квартплаты по ростовщическим расценкам.