Все это пока еще в туманной дымке, будущее не вселяет никаких надежд. Он не знает, где он находится, «зависнув» между своим мелкобуржуазным существованием и эстетизирующей декадентской литературой, которую он читает и старается копировать в собственных текстах. В июне 1919-го Ремарк сдает экзамен на звание учителя. Среди специальных тем по предмету «немецкий язык» он выбирает «лирику» и рассуждает о стихах Гёте и Гердера, после чего экзаменаторы выносят свой вердикт: «К сожалению, без проявления каких-либо чувств». И посему тоже оценка за все про все получается не слишком лестная: «удовлетворительно». Что ж, и он наверняка составил себе мнение о чиновниках, оценивавших его понимание немецкой лирики и других вопросов, на которые ему пришлось отвечать.
1 августа он вступает в Лоне, одной из деревень неподалеку от Лингена, в свою первую должность и проучительствует там восемь месяцев. Затем немногим более полугода — в Кляйн-Берсене и в Нане под Оснабрюком. И везде — в переполненных классах. Находится в угнетенном состоянии духа, в том числе и по этой причине. Ни в одном из трех мест не числится в штате, замещая коллег — больных или еще не вернувшихся из плена. Живет, снимая комнату у других учителей или у пожилых супружеских пар. Он попал в косный мир, где бесчинствуют бюрократы от педагогики, а осанистые мужчины в сутанах стараются преподать молодому человеку, один вид которого внушает подозрения, свои, «освященные веками», представления о нравственном поведении. Мы мало что знаем об этом отрезке его жизни. Сохранившиеся документы не содержат важных или интересных деталей. С достаточной долей уверенности можно утверждать одно: Ремарк не ощущал эйфории от пребывания в сельской «диаспоре». По берегам реки Эмс и вокруг Папенбурга[25] люди жили бедновато, небо часто проливалось дождем, делая все вокруг сырым и серым. Еды, напротив, в отличие от города, хватало, а прелесть ландшафта с его неоглядной ширью, зарослями вереска и синими озерами, скорее всего, несколько утешала Ремарка.
В своем отношении к новому окружению он был удивительно дружелюбен и спокоен. «В нашем доме Р. бывал, можно сказать, ежедневно, — вспоминал позднее сын одного из его коллег. — Случалось, что, к моей радости и радости моих братьев и сестер, он заходил к нам несколько раз на дню, и все тогда в доме вдруг оживало. Нас вдохновляла его игра на рояле, а в моде тогда были новые, прелестные песенки из оперетт. Прекрасно помню, как вместе с ним мы оказались на деревенской свадьбе и как от души там веселились... На охоту здесь Ремарк еще не ходил, но прежде чем заступить в должность, привез с собой красивую овчарку, которая почти всегда сопровождала его во время прогулок... В школе Р. трудностей явно не испытывал, — ни в общении с коллегами, ни в обращении с детьми... Хотя до его назначения сюда моему отцу было сказано, что он якобы “вольнодумнее”, чем нормальный молодой учитель... На службе Р. был вполне корректен. Бывая, например, с детьми в церкви, он добросовестно следил за тем, чтобы они вели себя там правильно. Мне Р. при случае как-то раз сказал, что он усиленно читал Ницше, взгляды которого ему симпатичны».
Столь идиллически безмятежной картина, конечно же, не была. Наряду с тягостным ощущением личного одиночества, с отдаленностью театров, концертов, оснабрюкских собутыльников и интересных ему на тот момент дам сердца — Лолот (актрисы Лотты Пройс), фрейлейн Мими и других, — имелись и серьезные неурядицы. Уже в начале его учительской деятельности, в декабре 1919-го, в кабинеты оснабрюкского правительства поступил донос, согласно которому «работающий в Лоне учителем Р., будучи в свое время семинаристом, участвовал в спартакистском заговоре, вследствие чего коллегия учителей (Оснабрюкской учительской семинарии. — В. Ш), исходя из высказываний самого Ремарка, считает его спартакистом». Говорилось в доносе и о том, что он, не имея на то никаких оснований, носил офицерскую форму, а также не присвоенные ему ордена. Так директор Вес, хоть и задним числом, мстил Ремарку. Он явно не мог забыть, что Ремарк, будучи избранным представителем учеников, обратился к вышестоящему начальству с требованием урезонить не в меру ретивых руководителей училища.
25
Город в земле Нижняя Саксония. Впервые упоминается в «Хронике фризов», написанной в XVI веке.