Он сам поспособствовал тому, чтобы можно было запросто игнорировать политическую заостренность его произведения. Едва роман «На Западном фронте без перемен» вышел в свет, как он тут же назвал себя аполитичным. Нелестный эпитет пристал к нему как репей, хотя в 1950-е и 1960-е годы он высказывался о тогдашних, в том числе взрывоопасных, событиях со всей определенностью. Пусть недоразумение и было оправданным, оно сопровождало его на протяжении всего творческого пути. «Эта книга не должна быть ни обвинением, ни исповедью», — написал он, предваряя рассказ о Пауле Боймере и о поколении, «которое погубила война». Критики Ремарка восприняли эти слова всерьез, отнесли его к разряду литературных легковесов, посмеивались над «писателем, заточенным на успех» и старательно обходили своим вниманием те политические вопросы эпохального значения, которые он не напрямую, но вполне сознательно поднимал в своих книгах. В десяти из одиннадцати романов, написанных после самых ранних сочинений, действие не только развивается на конкретном историческом фоне; оно им и определяется. Ремарк врабатывает в ткань этих романов темы и события, которые глубоко волнуют человечество именно в годы его собственной творческой жизни. Это и Первая мировая война («На Западном фронте без перемен»), и драма Веймарской республики («Возвращение», «Три товарища», «Черный обелиск»), и эмиграция («Возлюби ближнего своего», «Триумфальная арка», «Ночь в Лиссабоне», «Тени в раю»), и действительность в национал-социалистической Германии («Искра жизни», «Время жить и время умирать»).
Он писал романы о своем времени. Даже вглядываясь в прошлое, он видит перед собой настоящее и обращается именно к нему. Так, роман «На Западном фронте без перемен», действие в котором происходит за десять лет до его написания, стал бестселлером прежде всего потому, что Ремарку удалось затронуть в нем главный нерв жизни страны в ту пору, когда Веймарская республика уже неудержимо двигалась к своему закату. Поведать не столько о давно минувшей войне, сколько о ее воздействии на умы людей, проявившемся лишь с активизацией врагов республики и с упадком германской демократии, — вот какая задача решалась этой книгой, если говорить о ее глубинной сути. «И я знаю: все, что камнем оседает в наших душах сейчас, пока мы находимся на войне, всплывет в них потом, после войны, — говорится в романе, — и вот тогда-то и начнется большой разговор об этих вещах, от которого будет зависеть, жить нам дальше или не жить»[8]. В романах «Искра жизни» и «Время жить и время умирать», написанных в ранние, реставрационные годы Федеративной республики, Ремарк поднял темы, — судьбы узников нацистских концлагерей и преступления вермахта на Восточном фронте, — которые либо вытеснялись из сознания граждан аденауэровского государства, либо просто-напросто игнорировались. Лишь много позже, когда историки всерьез, без идеологических шор, начали исследовать причины катастроф в германской и европейской истории XX столетия, проливая при этом свет на преступные заблуждения немецкого общества той поры, стало ясно, с каким безошибочным чутьем Ремарк зафиксировал и духовную нищету своего времени, и жалкие потуги палачей обелить себя, и немыслимые страдания их жертв, беспощадно и бесстрашно разоблачая попытки опорочить тех, кто подвергался арестам, пыткам, гонениям.
Все это, а также эстетика его творчества, свободная от германской «глубины», по праву сделали Ремарка одним из тех немногих немецкоязычных писателей, чьи романы быстро обрели в те годы и международную известность. Он был гражданином мира и писателем мира.
Сам он хотел в конце жизни значиться в одном ряду с такими писателями, как Эмиль Золя. Французский романист создал во второй половине XIX века грандиозную картину нравов того времени. Ремарк, несомненно, ощущал как личную художническую трагедию тот факт, что коллеги и критики никогда не давали его творчеству столь же высокой оценки. И оказались неправы: в романах Ремарка глазам читателя предстает панорама жизни общества в эпоху, которая, отойдя в историю, во многом определяет умонастроения людей и в наши дни.