В какой-то момент Рэмбо даже показалась забавной эта игра в паломничество. Где-то, на другой стороне земного шара, серьезные умные люди месяцами разрабатывают масштабную операцию, в которой задействованы тысячи людей, оснащаются новейшей техникой боевые вертолеты в Омане и мощные "Геркулесы" под Каиром, где-то на плато Колорадо сотня "зеленых беретов" в тридцатый раз штурмует макет американского посольства, сам он, Рэмбо — Камаль Салам, уже в центре надвигающихся событий, а деловые и спокойные тегеранцы словно заранее демонстрируют свое пренебрежение и к нему, и к тем, кто стоит за ним. Может быть, пока они добирались сюда, президент переборол свое упрямство и заложники были отпущены? Но газеты ничего не сообщали об этом. Может, не успели?
— Мы не опоздали с тобой, Али? — спросил он.
— Почему ты так подумал?
Рэмбо выразительно посмотрел по сторонам.
— Ах, это! — улыбнулся Али. — То, что ты ожидал увидеть, длилось совсем недолго. А потом все опять стало так же, как и сто, и тысячу лет назад. Слава Аллаху, мы не Европа. Пойдем перекусим, а потом поднимемся до самой красивой улицы города.
— Пехлеви, — подсказал Рэмбо.
Ты не останешься без работы, Камаль, — засмеялся Али. — В крайнем случае попытаешься устроиться гидом в "Интурист".
Они зашли в прохладное полупустое кафе, съели по тас-кебабу — рагу из мяса, лука и картофеля, запили дугом и снова вышли на душную оживленную улицу.
— Дуг нужно готовить самому, — сказал Рэмбо. — По своему вкусу: больше сыворотки, меньше — воды. Думаю, здесь не пожалели воды.
— А там я для тебя не жалел сыворотки, — усмехнулся Али. — И не забывай, что здесь вода ценится дороже сыворотки. Ты еще, может, вспомнишь об этом.
Они поднялись по улице, и тут, сразу за поворотом, Рэмбо увидел кирпичную стену красно-желтого цвета, у которой толпилось несколько сот человек. Он сразу узнал эту стену и торчащие из-за нее обрубки серых цементных построек. Макет посольства на плато Колорадо, пожалуй, ничем не отличался от его натуры.
Рэмбо с Али прошли за угол и увидели, что и там стоит толпа. Скорее всего, люди окружали посольство со всех сторон. Они лениво переходили с одного места на другое, словно пытаясь найти щель, через которую можно было бы заглянуть внутрь. Но забор в несколько кирпичей толщиной не позволял удовлетворить их любопытство, и тогда они отпускали в адрес "шпионского гнезда" ядовитые реплики и уходили. Их место сразу же занимали другие. Видимо, здание американского посольства стало для многих таким же местом паломничества, как и какая-нибудь шиитская святыня. Только здесь не молились, а проявляли обычное человеческое любопытство: ну как же, быть в Тегеране и не сходить посмотреть на "шпионское гнездо"!
Рэмбо протиснулся с Али к воротам и увидел тех самых "отважных мусульман", которые не подчинялись ни правительству, ни самому аятолле. Их было не менее трех десятков — чернобородых и бритых, волосатых и лысых, толстых и тощих. И среди них Рэмбо не приметил ни одного, кто выделялся бы военной выправкой. И вместе с тем все эти студенты, торговцы, ремесленники пытались придать себе грозный вид, широко растопырив ноги и крепко сжимая в руках автоматы. Их остекленевшие взгляды были устремлены прямо перед собой, но они, казалось, ничего не видели.
Рэмбо тоже было интересно посмотреть, что там — за забором. Ведь должны же они когда-нибудь открывать ворота! И ему повезло. Вдруг толпа заколыхалась, и его оттеснили с Али в сторону. Рэмбо оглянулся и увидел грузовик с моджахединами. Машина остановилась у ворот, борта ее с громким стуком упали, и моджахедины, спрыгнув на землю, быстро образовали вокруг неё кольцо. В кузове остался стоять маленький толстый бородач в распахнутой на груди черной рубашке. У его ног бугрились три целлофановых мешка.
— Мусульмане! — крикнул толстяк хриплым голосом. — Эти люди, — он указал носком ботинка на мешки, — пытались освободить своих сообщников — американских шпионов. Аллах покарал их безумием! Теперь они здесь, и вы их видите. Такой же конец ожидает всякого, что посягнет на волю народа. Воля народа — воля Аллаха!
Раздался восторженный вопль толпы, и она колыхнулась.
— Но мы не жестоки, — продолжал толстяк. — Мы оставим эти трупы на ночь презренным шпионам, — пусть они совершат над ними свой христианский обряд. А утром мы выбросим их собакам! И так мы будем поступать всегда во имя Аллаха, всемогущего и милосердного!