Рэмбо задумался, но тут скрипнул засов, и дверь открылась.
— Считать будешь? — спросил знакомый голос, и раздался смех. Хоть бы сочинил что-нибудь новенькое, подумал Рэмбо. Так они и будут от охранника к охраннику передавать этот остроумный вопрос? Но новый страж шутки не принял.
— Крысы их до утра не сожрут? — спросил он озабоченно.
— Здесь нет крыс.
Крысы везде есть, назидательно заметил новый страж, и дверь захлопнулась.
Стало быть, четыре часа. Как быстро идет время, когда есть о чем подумать. Итак, канализация. Тегеран, наверное, единственный город в мире, где нет ни коллекторов, ни очистных сооружений. Вода и нечистоты пробивают себе подземный путь сами. Веками размывая галечник и глину, они частью фильтруются, частью уносятся дальше, чтобы, слившись с другими потоками, обрести силу и расширить свою подземную дорогу.
Можно бы, конечно, использовать этот путь, если б не было другого, который нравился Рэмбо больше: через ганаты. Это тоже иранское изобретение. Ганаты — незаменимая система водоснабжения в этой стране. Они представляют собой соединенные подземными галереями колодцы, перехватывающие потоки грунтовых вод. Один из таких колодцев был отмечен в винном погребе. Значит, придется идти через первый этаж.
Теперь, когда все было решено и думать стало больше не о чем, время потянулось медленной улиткой. Может быть, о них уже забыли или в самом деле решили, что глупо охранять мертвецов? Нет, пришли.
— Девять покойников принял, девять и передаю, — сказал серьезно страж, лишенный юмора.
Видно, новый охранник действительно начал пересчитывать мешки, потому что серьезный моджахедин вдруг рявкнул:
— Ты думаешь, я ими торгую поштучно? И дверь захлопнулась.
Рэмбо разбинтовал под халатом нож, разрезал им штанину и разбинтовал бедро. Делал все это он неторопливо и осторожно, стараясь не шелестеть целлофаном: береженого Бог бережет. А торопиться ему было некуда. Нож он положил себе под правую руку, слева сложил баллончики, респиратор и деньги. И стал ждать. Дальше все зависело от обстоятельств, которые только нужно уметь использовать.
Наконец, пришел четвертый страж — его! Как бы Рэмбо хотелось посмотреть на него! И он попытался представить по голосу.
Несколько секунд длилось молчание, видно, его страж рассматривал мешки. Потом котельная наполнилась густым рокотом.
— О великий пророк!.. — после паузы он спросил: — Ты не знаешь, чего им не хватало?
Этот подойдет, подумал Рэмбо с удовлетворением: он уже примерял на себя его одежду.
— Налюбовался? Пошли, я опоздаю на кухню.
— И чего им не хватало?
Дверь захлопнулась, и как-то неуверенно скрипнул засов. Рэмбо показалось, что страж его задвинул не до конца. Или он был обескуражен и напуган увиденным, или, наоборот, хочет снова зайти, чтобы посмотреть на трупы.
И Рэмбо решил выждать. Шел девятый час В посольстве наверняка никого, кроме охранников, не осталось. Да и их не должно быть много, если оцеплено все здание и стена вокруг.
Ждать пришлось недолго. Засов чуть скрипнул. Дверь открылась и снова закрылась. Вошел или нет? Вошел. Послышались тяжелые шаги и вздох. Об пол что-то стукнуло, это он положил автомат или винтовку, и послышался шорох целлофана.
Господи, догадался, наконец, Рэмбо, да ведь эта сволочь пришла мародерничать! Ах, ты, мерзавец! Видит Бог, он не хотел крови, но надругательств над покойными не потерпит. Рэмбо разжал левую ладонь, осторожно положил баллончик, а правой сжал рукоять ножа.
Страж сопел рядом с ним и, видимо, был очень недоволен. Сарбазы добросовестно потрудились еще там, в Кевире. Ага, вот очередь дошла и до него. Страж развязал мешок и дернул его за нижние концы так, что Рэмбо по грудь оказался снаружи. Потом страж нагнулся над ним и стал обшаривать двумя руками грудь. И тогда Рэмбо открыл глаза, свои огромные, словно омут, глаза и ударил его снизу ножом в живот. Страж с искаженным от страха лицом стал наваливаться на него, но Рэмбо дернулся в сторону, и он рухнул рядом. Рэмбо даже показалось, что страж умер раньше, чем он воткнул в него нож. От страха.
Это был грузный бородатый моджахедин лет сорока с изрытым оспой лицом. Маска ужаса так и застыла на его лице. Рэмбо за ноги оттащил его на свободное место, быстро разделся и сунул свое тряпье в холодную топку. Переодеться в шаровары и халат бородача было делом одной минуты. А еще через минуту бородач лежал в целлофановом мешке на месте Рэмбо.
Запахивая халат, Рэмбо почувствовал, как его ударило по бедру чем-то тяжелым. Он отбросил полу и увидел пришитый к внутренней стороне халата карман, напоминающий сумку. Он сунул в неге руку и вытащил горсть браслетов, часов, цепочек, четок. Здесь был даже хромированный будильник. Рэмбо стал швырять все это в топку, пока под руку не попалось что-то маленькое и круглое. Это было зеркальце в серебряной оправе. Рэмбо посмотрелся в него и вконец уверился, что бородач, прежде чем он всадил в него нож, умер от страха.
Слева от двери на стене висел большой металлический язык. Рэмбо осмотрел его и обнаружил то, что ему и было нужно: пластиковый баллончик с эмульсией и бутылку керосина. Еще был какой-то арабский растворитель ржавчины, но Рэмбо побоялся выжечь себе глаза. Эмульсия тоже оказалась непригодной для косметики, и Рэмбо ограничился керосином. Ему пришлось долго потрудиться, прежде чем он превратился в обычного, заросшего жесткой щетиной моджахедина. Но чего-то все-таки не хватало. И тогда он отрезал ножом широкую полоску от халата и намотал себе на голову по самые брови. Вот теперь, кажется, все. Но от него за целую милю стало разить керосином.
Он положил в освободившийся карман баллончики, респиратор и деньги, которые плотно обернул в кусок целлофана, отрезанного от собственного мешка.
Автомат лежал рядом с первым трупом. Рэмбо повесил его на плечо, спокойно вышел, закрыл за собой дверь и до упора задвинул засов. Кругом стояла тишина. Впереди по коридору, шагах в десяти, светился плафон. Второй был справа, сразу же за поворотом. Третий был укреплен прямо над головой Рэмбо — у входа в котельную. И он ему очень не нравился. Рэмбо дотянулся до плафона, отвинтил его, вывернул лампочку и снова поставил плафон на место. Стало уютнее. И тут за поворотом он услышал шаги. Рэмбо вытянулся и взял автомат за ремень. Показался среднего роста человек в темном костюме. Лица его в полумраке Рэмбо даже не рассмотрел. Это хорошо. Значит, и его лицо не рассмотрят. Видимо, это был дежурный.
— Почему темно?
Рэмбо молча показал рукой на плафон. Он решил открывать рот только в крайнем случае — не следует щеголять лишний раз своим знанием персидского. С него вполне достаточно и того, что он понимает, о чем говорят другие.
— Перегорела лампочка, — мудро заметил дежурный и добавил: — Я пришлю электрика. Не спи.
Он уже пошел дальше, но вдруг, словно споткнувшись, остановился и обернулся.
— Это от тебя так несет керосином?
— Да, — сказал Рэмбо, словно извиняясь.
— Шофер?
Рэмбо только развел руками, мол, что поделаешь. Дежурный мотнул головой, и скоро шаги его стихли. Снова наступила тишина. Теперь Рэмбо знал, что ему делать. Говорливость людей всегда помогала ему. Он поправил на плече автомат и уверенно пошел в ту сторону, откуда появился дежурный.
И все же первым этажом идти он не решился. Это было слишком опасно, у парадных дверей наверняка околачивается целая толпа моджахединов. Нужно сразу подняться на второй, а уж потом спускаться в другом конце здания.
На втором этаже стоял лишь один страж у двери, обитой коричневой кожей. Рэмбо подошел к нему и, стараясь за безобразной шепелявостью скрыть свое произношение, спросил небрежно: